«Фермер»

Скоблин Николай Владимирович (1885 год – 1937 год) – военачальник Российской империи, участник Первой мировой и гражданской войн, генерал-майор (26 марта 1920 года), агент ИНО НКВД. Дворянин. Закончил Чугуевское военное училище. 1914 год — прапорщик 126-го пехотного Рыльского полка. 30 декабря 1915 года, будучи в чине подпоручика, был награждён орденом св. Георгия 4-й степени за отличие в бою с австрийцами у сел Сновидова и Космержин (7-го июня 1915 года). 1917 год – Скоблину присвоено звание штабс-капитана, он вступает в 1-й ударный отряд (затем Корниловский ударный отряд). 1917 год — начало 1918 года — получив звание капитан, служит в Корниловском ударном полку командиром роты, затем командиром батальона, позднее — помощником командира полка. Ноябрь 1918 года – получил звание полковник и становится командиром Корниловского полка. 1919 год — назначен сначала командиром Корниловской группы, а затем и Корниловской дивизии, став самым молодым начальником дивизии среди белогвардейцев. С Добровольческой армией Николай Владимирович Скоблин был в двух Кубанских походах (за Ледяной поход он был награжден орденом за № 29, что свидетельствует об авторитете тогда уже полковника), наступал на Москву, эвакуировался из Крыма. 26 марта 1920 года в возрасте 26 лет был произведён в генерал-майоры. Бывший доброволец Димитрий Лехович писал спустя годы: «Небольшого роста, худой, хорошо сложенный, с правильными, даже красивыми чертами лица, с черными, коротко подстриженными усами, он производил бы вполне приятное впечатление, если бы не маленькая, но характерная подробность: Скоблин не смотрел в глаза своему собеседнику, взгляд его всегда скользил по сторонам. Человек большой личной храбрости, Скоблин имел военные заслуги и в то же время значительные недостатки. Он отличался холодной жестокостью в обращении с пленными и населением. Но в суровые дни и однополчанам, и начальству приходилось прежде всего считаться с воинской смекалкой Скоблина, закрывая глаза на его недостатки». Одним из них была безрассудная храбрость. После эвакуации из Крыма в Галлиполи Корниловская ударная дивизия была сведена в полк. Командовал им, как и раньше, Скоблин. В середине июня 1921 года в узком кругу старших офицеров Корниловского ударного полка и командиров Первого армейского корпуса состоялось бракосочетание Николая Скоблина с Надеждой Плевицкой. Посаженным отцом был генерал Кутепов, венчал их главный священник Галлиполийского лагеря, благочинный Дроздовской дивизии, военный протоиерей отец Николай Бутков. Благословляли их иконой Николая Чудотворца, полковой реликвией дроздовцев.

Впервые о советском агенте «Фермере» широкой общественности рассказали в 1989 году, после публикации статьи в газете «Неделя».
А начиналось все так.
После похищения генерала Кутепова, увенчавшего конец второй фазы операции «Трест», советские контрразведчики решили приступить к борьбе с русской военной эмиграцией. Был придуман простой план: завербовать кого-нибудь из начальников РОВСа.
Однако кого?
И кто сможет это сделать?
По всем управлениям ОГПУ СССР была отправлена ориентировка, смысл которой сводилась к тому, что нужен надежный человек, в прошлом белогвардеец, который знаком с лидерами Русского общевоинского союза лично и смог бы уговорить их работать на советскую разведку.
Через некоторое время пришел ответ, подписанный начальниками контрразведывательного и иностранного отделов ОГПУ Украины:
«Вы обратились к нам с просьбой подыскать сотрудника, который мог бы выполнять работу в Югославии. Мы решили рекомендовать вам для этой цели нашего секретного сотрудника «Сильвестрова». Последний является проверенным человеком, весьма толковым, решительным и настойчивым. О вашем решении просим срочно нас известить, так как, если вы не найдете возможным использовать «Сильвестрова» по Югославии, мы отправим его на другую работу».
Под псевдонимом «Сильвестров» в советской разведке числился бывший штабс-капитан Корниловского ударного полка Петр Георгиевич Ковальский, бывший в Белом движении с первого дня. После «Бредовского похода», который закончился в Польше интернированием армии, Ковальский предпочел остаться в Польше. Три года он жил, буквально побираясь, и однажды решился пойти в советское посольство с повинной. Несмотря на то, что он был корниловцем — самым лютым врагом советской власти — ему разрешили вернуться на Родину, где призвали в Красную армию, потом перевели в ГПУ.
После письма из ОГПУ Украины Ковальского немедленно затребовали в Москву и заставили написать, кого из лидеров Белого движения он знает лично:

«1. Генерал Кутепов. Мы познакомились в общежитии Красного Креста в Новочеркасске в 1917 году, где собиралось первое ядро Добровольческой армии. Встречались часто. Во время обороны Ростова Кутепов был в опале у Корнилова (Корнилов не любил бывших гвардейцев) и был младшим офицером в офицерской роте, от командования был отстранен за оставление Таганрога. Встречались, повторяю, часто, но были довольно далеки.

2. Генерал Скоблин. Мы познакомились в 1917 году при формировании Отдельного ударного отряда 8-й армии. Скоблин был штабс-капитаном. Мы были большими приятелями. Почти год служили в одном полку — Отдельный ударный отряд, Корниловский ударный полк, Славянский ударный полк. После ранения один раз гостил у него в Дебальцево, другой и последний раз кутили в Харькове в «Астраханке» в 1919 году.

3. Генерал Скало. Бывший «императорский стрелок», познакомились с ним в Кременчуге, когда он был назначен начальником обороны района. Были большими друзьями, часто пьянствовали, вместе отступали в Польшу, где сидели в Щелковском лагере. Жили в одном бараке, часто пьянствовали и там. Последний раз виделись в 1920 году.

4. Генерал Шатилов. Познакомились на Царицынском фронте, часто встречался с ним в штабе Врангеля, близко знаком не был».

Из всего этого списка ГПУ больше всего интересовал генерал Шатилов, однако было сомнение, чтобы он вспомнил какого-то Ковальского. На втором месте шел Скоблин. Что о нем знали в Москве?
В иностранном отделе ОГПУ на него была составлена следующая справка-характеристика:
«Скоблин Николай Владимирович. 1893 года рождения, из дворян Черниговской губернии. Убежденный белогвардеец, одним из первых прибыл на Дон по приказу Корнилова.
Генерал-майор, командир Корниловского Ударного Полка. Галлиполиец.
Личностные качества: храбрость, хладнокровие, выдержка, умение расположить к себе окружающих, общительность. Вместе с тем циничен, склонен к интриганству и карьеризму.
Существует на доходы от концертной деятельности жены. Может быть взят в разработку в качестве агента».
В то время достоверной информации о лидерах Русского общевоинского союза у иностранного отдела ГПУ не было, несмотря на многолетнее наблюдение за русской эмиграцией. Долгие годы они были вынуждены ориентироваться на показания вернувшихся в СССР, например, на воспоминания генерала Слащева, который лично знал всех лидеров Белого движения на Юге России.
После продолжительных размышлений в Иностранном отделе ГПУ было принято решение попытаться завербовать генерала Скоблина, для чего Ковальский был отправлен в Европу.
В Париж Ковальский прибыл в сентябре 1930 года. Сравнительно быстро узнав адрес Скоблина, он незамедлительно отправился к нему домой и начал вербовку. Скоблин был готов. Просил он за свои услуги 250 долларов (что приблизительно равно 4500 современных долларов) в месяц и 5 тысяч франков единовременной выплаты.
Ковальский отправляет письмо в Москву следующего содержания:
«Генерал пошел на все и даже написал на имя ЦИК просьбу о персональной амнистии. По моему мнению, он будет хорошо работать. Жена генерала согласилась работать на нас.
Подписка Скоблина написана симпатическими чернилами «пургеном» и проявляется аммоняком (летучая щелочь). Беда в том, что когда аммоняк улетучивается, то снова письмо теряется. Пусть у нас его проявят какой-либо другой щелочью после первого чтения.
Визитная карточка служит паролем. Генерал будет разговаривать с любым посланным от нас человеком, который предъявит такую визитную карточку».
Отчет Ковальского сопровождало заявление Скоблина:
«ЦИК СССР. От Николая Владимировича Скоблина.
Заявление.
12 лет нахождения в активной борьбе против советской власти показали мне печальную ошибочность моих убеждений. Осознав эту крупную ошибку и раскаиваясь в своих проступках против трудящихся СССР, прошу о персональной амнистии и даровании мне прав гражданства СССР.
Одновременно с сим даю обещание не выступать как активно, так и пассивно против советской власти и ее органов. Всецело способствовать строительству Советского Союза и обо всех действиях, направленных к подрыву мощи Советского Союза, которые мне будут известны, сообщать соответствующим правительственным органам.
10 сентября 1930 года».
Москва сразу же ответила:
«Вербовку генерала считаем ценным достижением в нашей работе. В дальнейшем будем называть его «Фермер», жену – «Фермерша». На выдачу денег в сумме 200 американских долларов согласны. Однако деньги ему надо выдавать не вперед, за следующий месяц, а за истекший, так сказать, по результатам работы. Пять тысяч франков выделены.
Однако прежде, чем мы свяжем «Фермера» с кем-либо из наших людей, нужно получить от него полный обзор его связей и возможностей в работе. Пусть даст детальные указания о людях, коих он считает возможным вербовать, и составит о них подробную ориентировку.
Возьмите у него обзор о положении в РОВС в настоящее время и поставьте перед ним задачу проникновения в верхушку РОВС и принятия активного участия в его работе. Наиболее ценным было бы, конечно, его проникновение в разведывательный отдел организации.
В докладе «Сильвестрова» упоминается о том, что она (Плевицкая — автор) также дала согласие. Однако мы считаем, что она может дать нам гораздо больше, чем одно «согласие». Она может работать самостоятельно.
Запросите, каковы ее связи и знакомства, где она вращается, кого и что может освещать. Результаты сообщите. В зависимости от них будет решен вопрос о способах ее дальнейшего использования».
Иностранный отдел, чтобы закрепить успех, приказал Скоблину подписать два важных документа:
1. «Постановление Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о персональной амнистии и восстановлении в правах гражданства мне объявлено. Настоящим обязуюсь до особого распоряжения хранить в секрете».
2. «Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мною настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР».
21 января 1931 года в Берлине состоялась встреча «Фермера» и «Фермерши» с руководством внешней разведки СССР в Европе.
По итогам встречи резидент сообщил из Берлина в Центр:
«Центр. Андрею.
«Фермеры» произвели на меня хорошее впечатление, работать с нами хотят, видимо, без всякой задней мысли, вполне искренне.
Оба великолепно информированы обо всём, что происходит в белых кругах, знают подноготную многих интересующих нашу службу лиц. Объявление о персональной амнистии ЦИК СССР произвело на них сильное впечатление. Поклялись в верности нам, в выполнении каких угодно заданий. По моему — не врут.
Из состоявшейся беседы можно сделать вывод, что «Фермер» при хорошем руководстве, если не будет каких-либо глупостей с нашей стороны, станет таким ценным источником, каких мы в рядах РОВС, да и в других организациях пока не имели.
Иван».
За четыре года на основании сведений, которые были получены от Скоблина, были арестованы 17 агентов и террористов, заброшенных в СССР. Удалось установить 11 явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье.
Деятельность Скоблина была успешной во многом потому, что ему удалось умело использовать противоречия, доходившие до открытой вражды между различными группировками внутри РОВС: шла постоянная борьба за власть, за близость к генералу Миллеру, за право принимать решения и распоряжаться финансами.
23 сентября 1937 года русская эмиграция была потрясена новостью: в Париже загадочно исчезли председатель Русского общевоинского союза генерал Евгений Карлович Миллер и начальник Объединения чинов Корниловского ударного полка генерал Николай Владимирович Скоблин. Вся французская полиция была поднята на ноги, установлено круглосуточное наблюдение на вокзалах, морских портах, приграничных станциях (подробнее – в статье «Похищение генерала Миллера»).
Надежда Плевицкая была арестована французской полицией. Следствие по ее делу продолжалось больше года. Суд состоялся в конце ноября 1938 года. А 14 декабря старшина присяжных огласил вердикт: Надежда Плевицкая была признана виновной по всем пунктам обвинения. Приговор суда был беспощадным: 20 лет каторжных работ и 10 лет запрета на проживание во Франции.
26 июня 1939 года Николай Скоблин также был признан французским правосудием виновным в похищении генерала Миллера и заочно приговорён к пожизненной каторге. Однако этот приговор остался только на бумаге. Генерал Скоблин погиб в 1937 году (по другим сведениям — в 1938 году)…