Дело «Почта»

Ранним утром 5 февраля 1926 года в поезде #5 «Москва – Рига» на перегоне между станциями Икшкиле и Саласпилс, в 22–25 километрах от Риги, на  советских дипкурьеров Теодора Нетте и Иоганна Махмасталя было совершенно разбойное нападение. В результате перестрелки Нетте, который получил три пули в грудь и по одной – в каждую руку, а также двое нападавших были убиты.
Полицейские (а в Риге и советские дипломаты), которые вошли в поезд, обнаружили на полу купе тело Нетте, который был только в нижнем белье. Рядом находился второй курьер – окровавленный, никого не подпускавший к багажу с диппочтой, в левой руке сжимавший пистолет. Кстати, патроны в нём, как оказалось, он уже все расстрелял.
В купе проводников были найдены трупы двих нападавших: оба сидели, прислонившись друг к другу, мёртвые. У одного было зафиксировано лёгкое ранение в щёку и второе – в висок, смертельное, другой имел тяжёлое ранение в правое бедро и смертельное, тоже в висок. Оба были гладко выбриты, в шикарных костюмах, до зеркального блеска начищенные ботинки. В карманах нападавших нашли литовские монеты и блокнот со схемой расположения станций Скривери, Рембате, Саласпилс.
Позднее возле железнодорожного полотна нашли литовские паспорта, по которым выяснили: нападавшие – родные братья Антон и Бронислав Габриловичи, 24 и 19 лет, соответственно; поляки, уроженцы Шавельского уезда Ковенской губернии Российской империи (в описываемое время это Шауляйский округ Литовской Республики. – автор).

Теодор Янович Нетте (латыш. Teodors Nete; 15 августа 1896 г. — 5 февраля 1926 г., Латвия) — дипломатический курьер Народного комиссариата иностранных дел СССР. Теодор Нетте погиб в 1926 году в Латвии, защищая дипломатическую почту.

Иоганн (Иоханнес) Адамович Махмасталь (1891 г., Нарва — 2 февраля (?) 1942 г., с. Багаряк, Челябинская область) — советский дипломатический курьер, в 1926 году вместе с Т. И. Нетте отразил вооруженное нападение во время исполнения служебных обязанностей на территории Латвии.

Нападавшими оказались сыновья управляющего одним из помещичьих имений близ Риги братья Габриловичи.
Иоганн Махмасталь так и не отдал дипломатические вализы. В Риге на вокзале, истекая кровью, он отказался от госпитализации, охраняя советскую диппочту. Прибывшему на вокзал представителю советского посольства он почту не отдал, заявив, что будет охранять ее до тех пор, пока не явится кто-нибудь из советских дипломатов, кого он лично знает.
Вскоре прибыл знакомый Иоганну генеральный консул, получил почту, и только тогда Махмасталь допустил к себе врачей…
За несколько дней до трагических событий в экспрессе «Москва­ — Рига» на стол оперативного дежурного ИНО ОГПУ легла срочная телеграмма из Берлина:
«Ввиду усиливающихся здесь слухов о гото­вящемся на территории Германии нападении на дипкурьеров, от­правляющихся в Москву, посылаем с ними до границы усиленную охрану. Примите соответствующие меры для диппочты из Москвы».
В Москве на Лубянке «сигнал опасности» был воспринят очень серьезно. В столицы ряда европейских государств по линии внешней разведки ушли соответствующие директивные указания:
«С сегод­няшнего дня очередной дипломатической почты не отправляем и просим Вас очередную почту в Москву не направлять впредь до осо­бого распоряжения».
Эта телеграмма-указание была первым сохранившимся до наших дней документом, который открыл «дело оперативной переписки» внешней разведки России под кодовым названием «Почта».
Шли дни, недели, и дело «Почта» из тонкой брошюрки понемножку превращалось в солидный том.
Следствием занялась внешняя разведка. На срочном оперативном совещании в день нападения на дипкурьеров начальник ИНО М. Трилиссер зачитал текст телеграммы из Берлина и попросил узнать через агентуру и доверительные связи подробности об организаторах убий­ства. При этом он заметил, что братья Габриловичи, беззаботные отпры­ски богатых родителей, навряд ли знали, в кого они стре­ляли. Им, вероятно, просто приказали добыть любыми средствами кожаные саквояжи, которые якобы были набиты деньгами.
«Что же ка­сается организаторов покушения, то тут дело куда сложнее, — сказал начальник ИНО. — Подождем ответов из резидентур».
И ответы не заставили себя ждать. Из Берлина 7 февраля 1926 года: «При получении в Берлине первых сведений о нападении на советских дипкурьеров в морской отдел Во­енного министерства пришли два возбужденных морских офицера.
Подозреваем связь морского отдела с нападением».
Из Берлина 9 февраля 1926 года:
«Морской отдел знал о нападении заранее. Английское посольство помогло».
Из Берлина 11 февраля 1926 года:
«Источник из Военного мини­стерства сообщает, что английский военный атташе в Риге Ллойд совместно с немецким морским офицером Гаазе три месяца готовили план нападения на русских дипкурьеров. Операция финансируется Ллойдом».
Из Берлина 12 февраля 1926 года:
«В Министерстве внутренних дел уверены, что за нападением на советских курьеров стоят английские интересы. Уже продолжительное время в МВД имелась информация о том, что определенные круги рейхсвера и морского ведомства под­держивают связи с английскими представителями по этому вопросу…»
Контакты братьев Габриловичей с иностранными спецслужбами косвенно подтвердили телеграммы из резидентур в Прибалтике.
Из Каунаса:
«По информации надежного источника в руковод­стве политической полиции Литвы, имеются убедительные данные о том, что нападение на советских дипкурьеров не носило уголовного характера, как это пытались представить следователи криминальной полиции Латвии. Братья Габриловичи, будучи заядлыми охотника­ ми, постоянно проводили время в компании руководителей латвий­ской полиции, куда они и собирались поступить на службу.
Среди охотников было также много иностранных граждан, с которыми братья имели тесные дружеские отношения».
В этом потоке сообщений не было лишь одного — стопроцент­ного доказательства участия в заговоре английских и германских спецслужб. Начальник ИНО предпринял последнюю попытку прояснить ситуацию. Он направил в Берлин письмо резиденту и попро­сил по возможности дотошнее «покопаться» в этом деле.
И вдруг — неожиданный успех!
Берлинская резидентура достала личное письмо одного из заговорщиков (Ллойда) другому (Гаазе) от 14 янва­ря 1926 года, то есть датированное тремя неделями ранее нападения на советских дипкурьеров. Вот выдержка из этого письма, которая, по­жалуй, все расставляет по своим местам:
«Рекомендованные вами два охотника произвели на меня очень хорошее впечатление. Не считаю целесообразным посвящать этих людей в мои планы и пока что ин­структировал их набрать еще кое-кого в помощь в моем охотничьем матче. Я серьезно рассчитываю, что мои большие надежды, вложен­ные в эту экспедицию, оправдают себя полностью».
Руководитель ИНО отлично понимал, что преступление против советских дипкурьеров имеет несомненно политическую окраску и что правительство в Москве ждет квалифицированной оценки происшествия со стороны разведки. И такая оценка была дана.
Про­анализировав всю полученную информацию, М. Трилиссер сообщил в правительство:
«Можно считать инициативу и организующую роль английской разведки (Ллойд) в деле нападения на советских курьеров твердо установленными.
Подготовка велась одновременно и в Герма­нии, и Прибалтийских государствах … »
Шли дни, а правительственных решений на высшем уровне, увы, не принималось. Советская сторона была более заинтересована в норма­лизации своих экономических и политических отношений с запад­ными государствами, чем в усилении напряженности.
И вследствие этого дело «Почта» с письменного стола начальника разведки было отправлено в архив…

Уже в наше время некоторые исследователи, например латвийский историк Эрик Екабсон, высказали мнение, что в багаже дипкурьеров была большая партия фальшивых британских фунтов стерлингов. Предназначенная, скорее всего, для финансирования очень серьёзного дела: подготовки всеобщей стачки в Великобритании. Стачка, кстати, и вспыхнула – в мае 1926 года. Как позже выяснят британские службы, советское финансирование этого «проекта» действительно имело место.
А журналисту и ветерану советского 130-го Латышского корпуса Гунару Курпниексу, который в 1950–1960-х годах собирал материалы о чекисте Эдуарде Берзиньше, удалось поговорить с некоей Верой Звиргздиня, с 1925 года работавшей кассиром в советском полпредстве (посольстве) в Таллине. Она поведала Курпниексу, что Нетте и Махмасталь должны были доставить туда деньги, а затем поехать в Берлин:
«Сама процедура была секретной до мелочей. Полученные от курьеров деньги я по своим каналам отсылала дальше. Иногда это было легально, но чаще – с посредничеством агентов».
По словам бывшего спецкассира, когда им из Риги по телефону сообщили о происшедшем в поезде, в полпредстве «начался ужасный переполох. Никто же не знал, что Махмасталь будет держаться настолько безупречно. Можете представить, что случилось бы, если бы полиция нашла в мешках фальшивые деньги! …Позор, связанный с фальшивыми деньгами, обрушил бы нас как карточный домик».