Кестринг под колпаком НКВД

В конце 1935 года в Москву на должность военного атташе германского посольства прибыл генерал Эрнст Кестринг, который по праву считался в те годы специалистом № 1 по России.
Прибытие этого господина сразу заинтересовало контрразведывательный отдел ГУГБ НКВД…
Эрнст Кестринг родился в 1876 году в России, в Тульской губернии, где его отец, издатель и землевладелец Август Кёстринг, владел имением Серебряные Пруды, которое когда-то принадлежало графу Шереметеву.
Закончив московскую гимназию и Михайловское артиллерийское училище, а затем некоторое время прослужив в русской армии, Эрнст незадолго перед первой мировой войной выехал в Германию.
Вскоре его назначают начальником разведки при Главном штабе немецкой армии.
Во время оккупации немецкими войсками Украины Кестринг, пребывая в военной миссии при правительстве гетмана Скоропадского, принимает участие в создании украинской регулярной армии, которую кайзеровская Германия рассчитывала использовать против большевистской России.
К слову, он даже послужил прототипом одного персонажа известной пьесы Булгакова «Дни Турбиных». Бывший советник немецкого посольства в Москве X. фон Херварт вспоминал:
««Дни Турбиных» имели особое значение для одного сотрудника нашего посольства, генерала Кестринга, военного атташе.
В одной из сцен пьесы требовалось эвакуировать гетмана Украины Скоропадского, чтобы он не попал в руки наступавшей Красной Армии (в действительности – петлюровцев. – комментарий Соколова Б.).
Чтобы гетмана не узнали окружающие, его переодели в немецкую форму и унесли на носилках под наблюдением немецкого майора. В то время как украинского лидера транспортировали подобным образом, немецкий майор на сцене говорил: «Чистая немецкая работа» (на самом деле эту фразу в пьесе произносит адъютант гетмана поручик Шервинский. – комментарий Соколова Б.), все с очень сильным немецким акцентом.
Так вот, именно Кестринг был тем майором, который был приставлен к Скоропадскому во время описываемых в пьесе событий. Когда он увидел спектакль, то решительно протестовал, что актер произносил эти слова с немецким акцентом, поскольку он, Кестринг, говорил по-русски совершенно свободно.
Генерал обратился с жалобой в дирекцию театра. Однако, несмотря на негодование Кестринга, исполнение осталось прежним».²
В 1928 году полковник Кестринг, в то время командир 10 кавалерийского полка рейсхвера, присутствуя с группой других немецких офицеров в качестве наблюдателя на учениях в Белорусском и Киевском военных округах, попал в поле зрения советской контрразведки.
Интересна характеристика, данная полковнику Кестрингу оперуполномоченным Особого отдела:
«С чекистской точки зрения Кестринг заслуживает особого внимания: прекрасно владеет русским языком и при малейшем удобном случае старается войти в доверие к тому или иному командиру РККА.
Характеризует себя как вполне либерального человека.
Одновременно в нем проглядывает опытный и хитрый человек, приехавший со специальными инструкциями от разведки.»¹
C 1931 года основной обязанностью Кестринга, который был назначен руководителем московского представительства германского рейхсвера и одновременно неофициальным военным атташе в CCСP, является организации негласной подготовки немецких офицеров в советских военно-учебных заведениях.
В 1932 году Кестринг был произведен в генерал-майоры, а в 1933 году он почти на два года отправляется в Маньчжурию и Китай, где под дипломатическим прикрытием занимается разведывательной работой.
И вот в 1935 году, став уже официальным военным атташе германского посольства в СССР, генерал Кестринг использовал любую возможность для сбора сведений по широкому кругу военно-экономических вопросов, так или иначе связанных с обороноспособностью СССР.
Но, к его большому сожалению, вести разведывательную работу в первом в мире государстве рабочих и крестьян было не так ух и легко. Дело в том, что жесточайший контрразведывательный режим, который был установлен на всей территории СССР к середине 1930-х годов, находил широкую поддержку населения и вступить в контакт с иностранцем, а тем более немцем, отваживался не каждый…
Поэтому центрами немецкого шпионажа стало посольство в Москве, а также консульства в Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Харькове, Одессе, Новосибирске и Владивостоке, где под прикрытием дипломатических должностей атташе, советников и секретарей работала целая группа немецких разведчиков.
Однако в результате принятых советской контрразведкой мер генерал Кестринг, который проходил по оперативным сводкам службы наружного наблюдения НКВД под псевдонимом «Кесарь», оказался лишен возможности вести какую-либо агентурную работу в Москве. Поэтому основные усилия он сосредоточил на ведении разведки с легальных позиций — изучения открытой советской периодической печати, встреч во время обедов-приемов с приглашением представителей различных дипломатических миссий в Москве, а также туристических поездок по СССР, в ходе которых натренированный взгляд опытного разведчика регистрировал все, что встречалось на его пути и могло представлять военный интерес: мосты, переправы, разветвленность и качество дорог, сезонное количество осадков и другие характеристики местности, предполагаемой под будущий театр военных действий.
Секретный сотрудник НКВД, оказавшийся под видом журналиста «случайным» попутчиком генерала в одной из его таких поездок, в своем отчете написал:
«Генерал Кестринг—человек умный, хитрый, чрезвычайно наблюдательный и обладающий хорошей памятью. По-видимому, он от природы общителен, но общительность его и разговорчивость искусственно им усиливается и служат особым видом прикрытия, чтобы усыпить бдительность собеседника.
Он задает не один, а десятки вопросов самых разнообразных, чтобы скрыть между ними те два или три единственно существенных для него вопросов, ради которых он затевает разговор.
Он прекрасный рассказчик, но и то, что он говорит, обычно ведет к совершенно определенной цели, причем так, что собеседник не замечает этого.
В течение часа или двух, он может засыпать собеседника вопросами, рассказами, замечаниями и опять вопросами. По первому впечатлению это кажется совершенно непринужденной беседой, и только потом становится ясным, что вся эта непринужденность и видимая случайность, на самом деле вели к какой-то определенной цели…»¹
В мае 1937 года генерал Эрнст Кестринг на специально сконструированном и изготовленном немецкими специалистами грузопассажирском автомобиле повышенной проходимости отправился в одну из самых своих серьезных и продолжительных поездок по СССР — российское Черноземье, Украина, Крым, Донбасс, Кубань и Кавказ.
Сам Кестринг в секретном докладе в Берлин следующим образом оценил задачи этой своей поездки:
«Цель путешествия заключалась в том, чтобы в процессе совершения поездки на автомобиле лично ознакомиться с местностями западной России, а также с областями Северного Кавказа, Кубани и промышленного Донбасса. По этим местностям еще не проезжали автомобили германских военных учреждений.
Я мотивировал эту поездку перед русскими учреждениями своим намерением провести период отпуска в Ялте в целях отдыха…»¹
Но истинные цели его поездки были понятны контрразведке НКВД, поэтому наблюение за генералом было усилено.
Опытный разведчик, Эрнст Кестринг, почувствовал это. Об этом свидетельствует такая запись в его докладе:
«Еще за восемь дней до моего отъезда два каких-то подозрительных автомобиля все время стояли у моей квартиры. Через несколько километров по выезде из пределов Москвы мне стало ясно, что впервые за мной, также как и за всеми другими атташе, гонится по пятам НКВД.
На вопрос, кто они, они ответили, что едут для моей охраны. Разумеется они ехали для того, чтобы лишить меня возможностей всякого общения с населением и использования моего фотоаппарата.
Однако, во-вторую очередь, они предназначались действительно также для охраны, ведь если б что-нибудь случилось со мной, глава НКВД не захотел бы дать в руки нашей прессы такое хорошее средство пропаганды.
Сотрудники НКВД, одетые в штатское, сменялись в каждой области и в каждой республике. Хотя они никогда не вмешивались, им удавалось одним только своим присутствием делать почти невозможной какую-либо продолжительную беседу.
Их было во время моей поездки около 40 человек.
За исключением одного еврея, они были тактичны и сдержаны. Если отбросить то неприятное чувство, что за тобой постоянно наблюдают, будь то в театре, в гостинице, во время пути, в столовых и в самых интимных местах, и игнорировать то обстоятельство, что это мешало осуществлению моей цели — много видеть и много говорить, я могу охарактеризовать сотрудников НКВД только как очень любезных и дельных людей…»¹
Также он в сердцах написал: «Араб в белой развевающейся одежде легче пройдёт никем не замеченный в Берлине, чем иностранец в России».⁴
Интересно, что доклад генерала Кестринга об этой поездке, подготовленный к отправке в Генеральный штаб Германии, прочитали сначала в Москве на Лубянке, а уж потом в Берлине…
В результате операции, проведенной советскими контрразведчиками одним летним вечером, когда матерый немецкий разведчик Эрнст Кестринг наслаждался балетом Большого театра, а прислуга ушла из особняка домой, содержимое его сейфа, мастерски вскрытого главным «медвежатником» оперативно-технического отдела НКВД Пушковым, пересняли на фотопленку.
Во время советско-польской войны 1939 года военный атташе Германии в Москве генерал-лейтенант Э.Кестринг активно связывался по телефону с наркомом обороны Климентом Ворошиловым.
Например, вот некоторые из сообщений Кестринга:
«1. Восточнее Львова советские танки столкнулись с немецкими войсками. Есть жертвы. Идет спор о том, кто должен занять Львов.
Наши войска не могут отходить, пока не уничтожены польские войска.
2. Германское командование просит:
а) Принять меры к урегулированию этого вопроса путем посылки туда делегата;
б) Иметь на танках какие-то отличительные знаки;
в) С осторожностью подходить к демаркационной линии.»³ (00:30 20.09.1939 г.)
«Я получил сообщение из Берлина, что командование танковых советских войск отдало приказ наступать на Львов. Часть наших войск находится во Львове.
Главное командование германской армии просит командование советских войск и я прошу маршала отменить наступление танковых советских войск, так как это для нас невыгодно, ибо справа и слева от нас находятся еще польские части.
Если нужно выслать делегатов для переговоров, то главное командование германских войск это сделает немедленно и пошлет на самолетах в любой пункт своих представителей по указанию советского командования.
Прошу немедленно об этом довести до сведения маршала и срочно сообщить мне его решение».³ (10:20 20.09.1939 г.)
«Гитлер отдал приказ о немедленном отводе немецких войск на 10 км западнее Львова и передать Львов русским».³ (11:40 20.09.1939 г.)
А в 12:45 20 сентября 1939 года военный атташе Германии генерал-лейтенант Э.Кестринг лично прибыл к маршалу Ворошилову и заверил его, что по личному приказу Гитлера вермахт будет отведен на 10 км западнее Львова.
На замечание наркома обороны СССР Ворошилова, «чем вызваны такие недоразумения, доходящие до отдельных стычек со стороны германских войск и в то время, как нашим войскам даны четкие и твердые указания о линии поведения при встрече с германскими войсками, Кестринг сказал, что это был, к сожалению, местный маленький «инцидент и что приняты все меры к неповторению подобных случаев в будущем. Как было договорено в присутствии Риббентропа, линия рр. Писса, Нарев, Висла, Сан никем оспариваться не будет… Кестрингу указано, что сегодня наши войска займут г.Гродно, Белосток, Львов, Тухловский перевал и что с этой линии немецкие войска должны быть сегодня же отведены, о чем просьба немедленно поставить в известность немецкое командование».³
А за несколько месяцев до начала Великой отечественной войны в кабинет Кестринга была внедрена техника слухового контроля. Вот как вспоминает об этом непосредственный участник той операции, впоследствии генерал-лейтенант, Василий Рясной:
«…В полуподвал жилого дома рядом с особняком Кестринга пришли строители. Жильцам объяснили, что произошел разрыв труб, нужен серьезный ремонт. На самом деле с торца дома прорыли подземный ход в подвал особняка, отсюда проникли в кабинет атташе, наставили повсюду «жучков» и успешно замели все следы своего визита».¹
После начала боевых действий между СССР и Германией, военный атташе генерал Кестринг в числе других сотрудников посольства, оставшихся в Москве, был вывезен в Кострому. Через некоторое время на территории Турции произошел обмен немецких дипломатов на сотрудников советского посольства и других наших специалистов, которых война застигла в Германии, по принципу «всех на всех».
В сентябре 1942 года Кестринг, активно выступавший за привлечение граждан России к борьбе с большевизмом, назначается специальным уполномоченным по вопросам Кавказа в группе армий «А». В его задачу входило формирование так называемых «национальных легионов», состоявших из добровольцев-кавказцев.
В 1944 году он становится командующим всеми «добровольческими» формированиями, действующими в составе вермахта, в том числе и власовской РОА. По оценкам специалистов, число добровольцев из граждан СССР, состоящих на службе нацистской Германии, доходило до 1,5 миллиона человек.⁴
Участие Кестринга в заговоре против Гитлера в 1944 году под вопросом, однако чудом выживший личный секретарь граф Шуленбурга Ханс фон Херварт много позже, 19 июля 1994 года, свидетельствовал:
«Кёстринг должен был принять участие в свержении Гитлера. Каждый раз, когда я уезжал, взрывчатка (для бомбы Штауффенберга. – авт.) лежала под кроватью генерала Кёстринга, который, несмотря на это, спокойно спал.
Он оказал ценную услугу, когда надо было составить список генералов и фельдмаршалов, которым предстояло принять участие в восстании.
Роль Кёстринга сегодня забыта, потому что об этом нет записей и не осталось в живых никого, кто мог бы пролить свет на эти дела».⁴
В конце войны Кестринг сдался в плен американцам и был вывезен в США.
В письменном обращении к американскому правительству генерал от кавалерии (звание, соответствующее генерал-полковнику) Эрнст Кестринг изложил все, что знал о советско-германских отношениях накануне войны и особенностях ведения разведывательной работы в СССР, после чего стал практически первым немецким генералом, вышедшим из тюрьмы уже в 1946 году.
Скончался Эрнст Кёстринг в 1953 году в забвении…
По окончании войны, плененный союзниками бывший начальник Генерального штаба германской армии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, отвечая на вопрос представителя советской контрразведки о том, какими разведданными о Советском Союзе располагало до войны руководство вермахта и из каких источников оно эти данные получало, ответил:
«До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе».¹
Бесспорно, эти слова гитлеровского военачальника можно расценивать как признание заслуг советских контрразведчиков предвоенной поры, которые смогли опутать незримой паутиной посольство фашистской Германии — главный центр шпионажа в предвоенной Москве.