Агент «Брайтенбах»

Вилли Леман родился в 1884 году в районе Лейпцига (Саксония) в семье учителя. Он постиг профессию столяра, а в 17 лет добровольно поступил в военно-морской флот Германии, где прослужил свыше 10 лет и де­мобилизовался в чине старшины-артиллериста. Побывал во многих дальних походах, а во время одного из них стал свидетелем морско­го сражения при Цусиме.
В 1911 году Леман был принят на службу в берлинскую полицию сначала рядовым полицейским, однако вскоре его как способного сотрудника перевели в контрразведывательный отдел при полицай-президиуме Берлина.
В годы Первой мировой войны Леман проя­вил себя как умелый контрразведчик. Пройдя специальную подготов­ку, он с 1920 года исполнял обязанности ответственного дежурного по отделу, был в курсе всей переписки отдела, распределял дела меж­ду сотрудниками, докладывал начальству о результатах работы, прово­дил ежедневные совещания с младшими чиновниками, лично вел особо важные расследования, выезжал на военные маневры для не­гласного наблюдения за иностранными офицерами.
В конце 1920-х годов он помог материально своему другу, уволенному со службы, а затем посоветовал предложить свои услуги советскому полпредству. Вскоре свои услуги предложил и Леман, получивший псевдоним «Брайтенбах».
7 сентября 1929 года Центр сообщал берлинской резидентуре советской внешней разведки:
«Ваш новый А/201 ( «Брайтенбах») нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где при малейшей неосторожности со стороны А/201 или А/70 (друг Лемана) может прийти много бед. Считаем необходимым прорабо­тать вопрос о специальном способе связи с А/201».
Резидентура ответила:
« … опасность, которая может угрожать в случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется максимумом предосторожностей».
Тем не менее, через некоторое время возникла проблема, над которой не раз пришлось ломать голову Артузову, Берману и Силли. Дело заключалось в том, что друг Лемана имел привычку, получив деньги, за 2-3 дня транжирить их, проигрывая в карты, посещая ночные заведения, а под утро и пив­ные в рабочих кварталах Берлина, где он щедро угощал безработных. «Брайтенбах» не сомневался в его преданности, однако опасался, что тот может сорваться и подвести всех.
Леман провел обстоятельную беседу со своим другом, который, как сообщал Леман, «несмотря на свое хладнокровие и уверенность в себе, все же побаивается и не прочь из Берлина исчезнуть».
Чтобы усилить конспирацию резидентура приняла решение совершенно отвести Лемана от его друга, которому было подобрано подходящее прикрытие — магазин, и он начал выполнять задания установочного характера, не имеющие никакого отношения к работе резидентуры с Леманом.
А тем временем разведывательные возможности Вилли Лемана расши­рялись. Весной 1930 года ему была поручена «разработка» полпредства СССР, а в конце 1932 года в его отдел были переданы все дела по польскому шпионажу, представлявшие в то время для советской разведки особенно большой интерес.
Разработкой этих дел, а также делами о «советском экономическом шпионаже» занимался капитан Абт, который прибыл из Восточной Пруссии. Он довольно часто консультировался с Леманом и между ними сформировались хорошие от­ ношения.
После прихода Гитлера к власти, в начале 1933 года, в отделе Ле­мана было образовано отделение по борьбе с «коммунистическим шпио­нажем» во главе с Фишером, который стал собирать вокруг себя чиновников со старыми связями в организациях германской компартии.
26 апреля 1933 года министр внутренних дел Пруссии Герман Геринг учредил государственную тайную поли­цию (гестапо), в которую влился отдел Лемана.
В марте 1933 года Леман посетил по заданию Центра тюрьму Мо­абит, где содержался Эрнст Тельман, и сообщил в резидентуру об условиях его содержания. Им также был передан список лиц, подлежав­ших аресту гестапо или высылке.
В день рождения Гитлера, 20 апреля 1934 года, Вилли Леман был повышен в чине и принят в СС.
Тогда же из Германии без замены выехал сотрудник-нелегал, который осуществлял оперативную связь с Леманом, поэтому временно с ним начал встречаться сотрудник «легальной» резидентуры Израилович. Чтобы обезопасить ценного агента, Центр запретил Израиловичу принимать от Лемана какие бы то ни было документальные или печатные материалы, а все сведения получать только в устной форме.
Утром накануне «ночи длинных ножей» Израилович провел с Леманом срочную встречу. Геринг в этот день пригласил Лемана в числе других сотрудников на открытие своей загородной виллы, отведя их таким образом от участия в расправе.
В 1934 году в Берлин прибыл В.М. Зарубин, новый резидент-не­легал. Через некоторое время из Центра поступило задание добыть тексты телеграмм гестапо для нашей дешифровальной службы, которое Леман успешно выполнил.
В начале 1935 года в связи с арестом кон­структора ракет Занберга Центр запрашивал:
«Не может ли «Брай­тенбах» сообщить нам технические подробности об этих ракетах? Возможно, при аресте были отобраны чертежи, описание и т.п.».
Опасным и экстренным было задание Леману выяснить, не были ли перевербованы арестованные гестапо два источника резидентуры. Эти задания Леман также выполнил добросовестно.
Весной 1935 года у Лемана обо­стрилась болезнь почек, принявшая на почве диабета достаточно серь­езный характер, о чем резидент Зарубин сообщил в Центр.
Берман, замести­тель начальника разведки, ответил:
«»Брайтенбаху», конечно, обяза­тельно помогите. Его нужно спасти во что бы то ни стало. Важно
только, чтобы затрата больших средств на лечение была соответст­венно легализована или организована так, чтобы при проверке не вы­явились большие деньги. Это учтите обязательно.»
В конце 1935 года для Лемана, по просьбе резидентуры, был изго­товлен паспорт, который давал ему возможность в случае надобности срочно покинуть Германию. Также были установлены условные сигна­лы, которые агент должен подать в том случае, если будет готовиться налет на посольство СССР или арест сотрудника советского торгпредства.
20 января 1935 года в 5-м отделе ГУГБ НКВД СССР было открыто агентурное дело «Хелм» с целью, как было сказано в постановлении о заведении дела, «выявления разработкой личного состава, деятельности, вооружения рейхсвера». В деле собирались материалы начиная с 1927 года по разделам: взаимоотношения командования вооруженных сил с ру­ководством НСДАП; армия, ВМФ, вооружение, военная промыш­ленность. Также было много документов высших государственных учреждений Гер­мании, разведок Франции, Англии. Важное место среди них занимали сообщения Лемана, из которых видно, что все предвоенное десятилетие он был в курсе самых сокровенных тайн подготовки Германии к вой­не и своевременно информировал о них советскую разведку.
В ноябре 1935 года «Брайтенбах» в числе скрупулезно отобран­ной группы контрразведчиков был направлен на совещание в Военном министерстве, которое проходило в обстановке строжайшей секретности. Приглашенных на совещание возили на военные заводы, а на секрет­ном полигоне им продемонстрировали все новейшие виды военной техники, как уже принятой на вооружение, так и проходящей испы­тания. Специалисты давали при этом подробные объяснения. Организаторы совещания подчеркивали, что все это представля­ет святую святых германской армии и показывается контрразведчи­кам для того, чтобы они знали, что надо охранять.
После этого советская разведка получила от Лемана описания демонстрировав­шихся новых типов артиллерийских орудий, бронетехники, миноме­тов, в том числе дальнобойных орудий, а также бронебойных пуль, специальных гранат и твердотопливных ракет для газовых атак. Однако наиболее существенное значение имела информация Лемана о создании под руководством молодого инженера Вернера фон Брауна принципи­ально нового вида оружия — ракет на жидком топливе для поражения целей на расстоянии, измеряемом сотнями километров.
Доклад Лемана на 6 страницах был направлен 17 декабря 1935 года Сталину и Ворошилову и 26 января 1936 года — Тухачевскому.
В мае 1936 года Леман сообщил местонахождение 5 секретных полиго­нов для испытания новых видов оружия, в том числе особо охраняе­мого в лагере Дебериц, близ Берлина.
В июне 1936 года от него поступило детальное описание сооружаемой системы мощных укреплений вдоль польско-германской границы, включавшей обширную зону затопления.
В дальнейшем в том же году «Брайтенбахом» были направлены со­общения о создании фирмой «Хорх» бронетранспор­тера, о новом цельнометаллическом бомбардировщике фирмы «Хейнкель», новом цельнометаллическом истребителе, специальной броне, предохраняющей самолет от пуль и осколков снарядов, огнеметном танке, зажигательной жидкости, строительстве на 18 судоверфях Гер­мании подводного флота, предназначенного для операций в Север­ном и Балтийском морях. Также Леман сообщил, что в Наундорфе (Си­лезия) на заводе фирмы «Браваг» под личным наблюдением Геринга проводятся секретные опыты по изготовлению бензина из бурого угля.
В ноябре 1936 года Леман сообщил о каналах переброски немец­кого вооружения в Испанию для Франко.
В феврале 1937 года он пе­редал информацию о строительстве нового секретного завода по производству боевых отравляющих веществ.
Среди полученных от агента материалов был и особой важности доклад «Об организации национальной обороны Германии», датированный 1937 годом.
В марте 1937 года резидент Зарубин выехал из Германии, а замены ему не было. Надо было искать новые каналы связи с «Брайтенбахом».
Несмотря на ценность поставляемых Вилли Леманом сведений наладить надежный канал связи советской разведке не удалось и связь с ним в 1939 году прервалась…
И вот в конце июня 1940 года в Берлине в почто­вый ящик полпредства СССР неизвестный человек бросил письмо, адресованное военному атташе или его заместителю. Автор письма предлагал восстановить прерван­ный с ним в 1939 году контакт.
«Если это не будет сделано, — писал он, — то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл».
В письме были указаны пароль для вызова по телефону, место и время встречи.
Руководство советской разведки приняло решение возобновить работу с одним из наиболее ценных агентов. Связь с Леманом восстановил, выехав в Берлин в начале сентября 1940 года, Коротков. Так начался второй период работы «Брайтенбаха» с разведкой СССР.
О значении, которое придавал Центр восстановлению связи с Вилли Леманом говорит тот факт, что уже 9 сентября 1940 года Берия лично направил в Берлин указание об основных направлениях работы с ним. Главное внимание в теле­грамме обращалось на вопросы конспирации и безопасности:
«Ника­ких специальных заданий «Брайтенбаху» давать не следует, а нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях и кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докла­дов источника».
В начале 1941 года работа с Леманом была поручена прибывшему в Берлин молодому работнику резидентуры Борису Николаевичу Журавлеву. Острая нехватка кадров заставляла вести работу даже с самой ценной агентурой неопытным сотрудникам.
А сообщения «Брайтенбаха» становились все тревожнее. Все чаще в них упоминалось слово «война». Так, в середине марта 1941 года Леман рассказал оперработнику о том, что в абвере в срочном порядке укре­пляют подразделение для работы против России. Проводились мобилизационные мероприятия и в госаппарате.
На встрече 28 мая 1941 года он рассказал Журавлеву о том, что два дня назад ему предложили составить график круглосуточного дежурства сотрудников его отде­ления. Когда он попытался навести справки, для чего это нужно, ему ответили, что это секрет.
Последняя встреча Лемана с Журавлевым состоялась вечером 19 июня 1941 года на окраине

Берлина. Он был очень взволнован и сообщил, что в его учреждении только что получен приказ немецким вой­скам 22 июня после 3 часов утра начать военные действия против Советского Союза. В тот же вечер эта исключительно важная инфор­мация телеграфом через посла, что обеспечивало более быстрое ее прохождение, была передана в Москву.
Больше с «Брайтенбахом» советские разведчики не встречались. О судьбе Вилли Лемана долгое время в разведке ничего не знали. По­сле войны оставшаяся в живых жена Лемана Маргарита рассказала, что в декабре 1942 года ее муж был срочно вызван на службу и боль­ше не вернулся. Один из сослуживцев «Брайтенбаха» сообщил ей по­том, что Леман был расстрелян в гестапо.
Согласно имеющейся в деле «Брайтенбаха» справке, 4 декабря 1942 года агенту «Беку», который был заброшен в Германию, был сообщен по ра­дио пароль для встречи с «Брайтенбахом». «Бек» — немецкий комму­нист, добровольно сдавшийся в советский плен. После общей провер­ки он был направлен в разведшколу, по окончании которой заброшен в глубокий немецкий тыл с особым заданием. В спешке военного вре­мени «Бек» не получил, к сожалению, достаточно хорошей и полной подготовки, следствием чего явился его провал.
Оказавшись в руках гестапо, «Бек», как было условлено с ним в Москве, подал радиосиг­нал «работаю под контролем противника», однако Центр по техническим причинам не смог его принять, и работа с агентом велась так, как если бы «Бек» находился на свободе.
11 декабря 1942 года в Москве получили радиограмму «Бека» о том, что он якобы разговаривал с «Брайтенбахом» по телефону, обменял­ся с ним паролями, но на следующий день тот на встречу не явился. При повторном звонке к телефону подошла жена, сказавшая, что мужа нет дома.
В справке для Особого совещания из личного дела «Бека» гово­рится о том, что он «по заданию гестапо с 14.10.42 г. по 12.04.44 г. поддерживал связь с Москвой по радио, передавая сообщения под диктовку сотрудников гестапо, в результате чего в декабре 1942 года был арестован и расстрелян агент органов НКГБ — 201-й, т.е. «Брай­тенбах»».