Резидент Каминский («Монд»)

Резидент советской внеш­ней разведки Иван Николаевич Каминский (псевдоним Монд) родился в 1896 году в селе Корпии Сквирского уезда Киевской губернии, украинец, из семьи крестьянина.
До 14 лет жил в деревне, зи­мой ходил в школу, на каникулах с десяти лет работал в поле у помещика. Потом отец привез его в Москву и отдал «мальчиком на побегуш­ках» в книгоиздательство «Агроном».
Позднее Иван работал в ссуд­ной кассе и одновременно учился. Закончил гимназию без отрыва от работы.
В 1915 году был призван на военную службу, окончил школу прапорщиков, был направлен на румынский фронт, где дослужился до подпоручика.
После Октябрьской революции вернулся на родину, где хозяйни­чали немцы. Вместе с товарищами организовал в тылу петлюровских войск 1-ю Волынскую повстанческую революционную дивизию, по­сле ее переформирования в регулярный 1-й Волынский стрелковый полк был назначен командиром полка. В боях получил тяжелое ране­ние, находился на излечении в Москве.
После выписки из госпиталя был направлен на работу в Особый отдел МЧК.
В 1922 году был переве­ден на работу в ИНО ГПУ и с этого времени началась его работа в раз­ведке. Его первые 5 заграничных командировок были по легальной линии:
— 1922-1924 годы — помощник резидента в Польше,
— 1924-1925 годы — помощник резидента в Чехословакии,
— 1925 — 1927 годы- резидент в Латвии,
— 1927 год — резидент в Ита­лии,
— 1929 -1930 годы — резидент в Финляндии.
На руководящих должностях Иван Николаевич за восемь лет загранкомандировок приобрел большой опыт разведывательной работы, хорошо изучил страны пребывания, овладел несколькими ино­странными языками.
В характеристике, которая была написана в 1931 году, в частности, отмечалось, что «Каминский — хороший организатор, на самостоятельной работе вполне оправдал себя, за границей работал успешно, во всех отношениях честен».
Когда в Центре встал вопрос о разделе резидентуры Беера, руководство ИНО предложило Каминскому возглавить нелегальную резиденту­ру, которую он должен был сформировать из восточной стороны «треугольника Беера». Разведчик воспринял это как должное, не­смотря на то, что он в качестве дипломата СССР был хорошо известен во всех странах, где теперь ему предстояло работать с нелегальных позиций.
Так как в резидентуре Беера уже имелись провалы, Монду приказывалось скрупулёзно разобраться с личным составом, отсеять агентуру, которая вызывает подозрение, освободиться от малополезных связей, сделать организацию структурно более компактной, усилить контроль за работой сотрудников, жестко требовать соблюдения пра­вил конспирации и безопасности.
Наиболее активно действовала группа Вебера — И.И. Брохиса. Об этом замечательном человеке нужно рассказать подробнее. Он был выходцем из России, из семьи крупного фабриканта-миллионера польского происхождения. Свою судьбу с разведкой Брохис связал в несколько необычных условиях. В 1917 году, выехав на Дальний Восток для того, чтобы выручить застрявший там товар отца, «застрял» и сам до установления советской власти. На Дальнем Востоке он познакомился с чекистом-разведчиком, которому оказывал по­мощь во время оккупации края японцами.
Затем Брохиса рекомендовали на работу в разведку.
Когда Брохис вернулся в Польшу, он вошел в рези­дентуру Беера, а затем Каминского. Как крупный предприниматель, он имел широкие связи в правительственных кругах и мог получать секретную информацию из руководства министерств иностранных дел, внутренних дел и от воен­ного министра.
Он приобрел несколько весьма ценных источников из числа чиновников этих ведомств. Добывал документальную ин­формацию о замыслах и практических действиях польских властей, направленных против СССР.
Он также получал данные о готовившихся провокациях рус­ских и украинских террористических формирований, которые действовали под покровительством польских спецслужб на польско-советской границе.
В разведывательной работе Брохису помогала его сестра, содержавшая конспиративную квартиру для встреч с некоторыми источниками.
Брохис имел филиал своей фирмы в Берлине и поэто­му часто ездил в Германию, привозил разведывательные мате­риалы и передавал их Монду на конспиративных встречах. Брохис нравился Каминскому: основательный, спокойный и ис­ключительно смелый. Но из-за того, что Брохис ранее был в резидентуре Беера, в глубине души резидент тревожился за него…
В один из приездов Брохис заметил за собой слежку. Вслед за тем немецкая полиция произвела обыск в его конторе и берлинской квартире. В полицейском управлении, куда он был привезен, его пытались обвинить в шпионаже в пользу Польши, однако через несколько дней он был освобожден за отсутствием улик.
Каминский приказал ему выехать в Швейца­рию. В Польше он не должен был появляться ни при каких обстоя­тельствах. Каминский был убеждён, что такой дисциплинированный сотрудник, как Брохис, безоговорочно выполнит его указание. Однако произошло непредвиденное…
Вместе с Брохисом в Берлине была его жена, а их малолетний сын оставался в Польше. Супруги условились, что муж поедет в Швейцарию, жена — в Варшаву, а через некоторое время она с сыном приедет в Цюрих. После этого план был несколько изменен.
Брохис принял решение проводить жену до границы с Польшей, там пересесть на другой поезд и направиться в Швейцарию. При подъезде к пункту пересадки на немецкой терри­тории Брохис вдруг решил следовать до Варшавы. А через пару дней намеревался незаметно отбыть в Швейцарию.
В результате через несколько дней он был арестован польской контрразведкой на вокзале при попытке выехать за границу. Варшавский окруж­ной суд после двухдневного разбирательства приговорил Брохиса и одного из его помощников к смертной казни через повешение. Казнь состоялась в присутствии чиновников Министерства иностранных дел — как бы в назидание им, поскольку помощник разведчика был из этого ведомства.
Во время следствия и на суде Брохис держался стойко и никого не выдал. Мужественно принял смерть и его помощник. Жене Брохиса разрешили два свидания с ним: одно на процессе во время перерыва, а другое — за два часа до приведения приговора в исполнение. Разведчик не мог сказать ей многого, так как при сви­даниях присутствовала охрана. Тем не менее он сумел шепнуть, чтобы она обратилась за помощью к советским разведчикам.
Жену и сына Брохи­са удалось нелегально вывезти в СССР, где по ходатайству руководст­ва внешней разведки им было предоставлено советское гражданство.
А провал Брохи­са повлек за собой новые аресты членов группы, среди которых оказалась и сестра Брохиса. Были приняты экстренные меры по выводу из Польши сотрудников и агентов, связь которых с группой Брохиса могла быть установлена польской контрразведкой. В связи с провалом группы Брохиса Центр дал указание Каминскому вывез­ти на родину или перебросить в другие страны членов резидентуры, которые могли привлечь к себе внимание польской и германской контрразведок.
После окончания работы по локализации провала Ивану Нико­лаевичу было предложено выехать в Москву. Однако на родине задержал­ся ненадолго.
Уже весной 1934 года он был направлен в Париж в ка­честве резидента нелегальной резидентуры для работы по эмигрант­ским террористическим организациям на территории Франции, Бельгии и Швейцарии. Наряду с тем, предусматривалось также решение некоторых задач по этой линии в Германии и Польше.
Резидентура должна была создаваться почти на голом месте: кроме двух-трех источников и связной по кличке «Жанна» в рас­поряжении Каминского больше никого не было. Началась напряженная рабо­та по приобретению источников, и уже через 6 месяцев Каминский имел своих людей в наиболее важных объектах разведывательного интереса.
Однако было также и много трудностей. В особенности сложно проходила работа по внедрению нужных людей в окружение полковника Коновальца, руководившего террористической группой ОУН и известного своей лютой ненавистью не только к СССР, но и к Польше. Он ро­дился в Восточной Галиции, принадлежавшей в то время Австрии, а после войны перешла к Польше. В качестве австрийского офице­ра Коновалец попал в плен к русским, однако через полтора года бежал из плена и подключился к борьбе за отделение Украины от Польши и России.
Позже он переселился в Вену, с 1923 по 1930 год жил в Берлине, а после этого переехал в Женеву и стал заниматься журналистской деятель­ностью.
Когда был убит польский министр Перацкий летом 1934 года в прессе сообщалось о заявлении польского министра юстиции, ко­торый возлагал ответственность за убийство на ОУН и полковника Коновальца.
А ведь именно Коновалец возглавлял боевое крыло ОУН. После вступления СССР в Лигу наций он начал подготовку теракта против советской делегации. Главной мишенью в этой опе­рации должен был стать нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов.
Исходя из этого Центр дал указание Каминскому активизировать изучение Коновальца и его окружения, создать возможность следить за действиями террористов. Каминский перебрался в Швейцарию и по рекомендации парижской легальной» резидентуры установил контакт с родственницей проверенного источника, молодой девушкой Терезой. Она характеризовалась как вполне надежный человек и могла помочь Ивану Николаевичу в подборе людей для организации наблюдения за Коновальцем и его группой. Времени было мало, террористы могли начать действовать в любую минуту, и надо было торопиться.
Выбор пал на Терезу еще и потому, что ее жених работал в полиции и имел  доступ к картотеке на лиц, которые находились под подозрением. Каминский был убежден, что Коновалец должен проходить по поли­цейской картотеке, и на него там точно хранятся интересные ма­териалы.
При контакте с девушкой Каминский пробовал установить знакомство и с ее женихом, но быстро убедился, что лучше всего действовать через нее. Из-за предсто­ящей свадьбой жених нуждался в денежных средствах и поэтому на предложение Терезы о передаче матери­алов согласился.
Первое задание по Коновальцу жених вы­полнил живо и четко, дав детальную полицейскую установку: биографические данные, прошлую работу, занятие в настоящее вре­мя, ряд связей, адрес.
Далее к разработке Коновальца был привлечен брат Терезы. Каминскому необходимо было организовать прямое наблюдение за группой лидера террористов. Брату было поручено вести скрытое наблюдение за самим Коновальцем, некоторыми членами его группы и по возможности выявлять их намерения.
К сожалению, дальнейшую работу по Коновальцу довелось прекратить из-за вмешательства швейцарской полиции. Как узнали позже, жених Терезы испугался и доложил своему начальству о сделан­ном ему предложении. Полиция арестовала брата Терезы, а следом и самого Каминского. На допросах брат во всем сознался. Тереза была задержана, однако аресту не подвергалась. Во время допросов она вела себя более осторожно, признала факт знакомства с разведчиком, однако свела все к чисто личным отношениям.
Анализ условий провала и складывавшейся обстановки дал Центру основания полагать, что швейцарские власти не заинтересо­ваны в раздувании шумихи вокруг этого дела. Вследствие этого было принято решение нанять опытного адвоката и строить защиту Каминского на том, что у него не было намерений нанести какой-либо урон Швейцарии, а занимался он исключительно вопросами обеспечения безопас­ности советской делегации в Лиге наций. Эта версия была подготов­лена на случай суда и представления неопровержимых доказательств, что Каминский является советским гражданином. Она соответство­вала действительности, и швейцарская полиция догадывалась о том, что происходит.
Кроме того, версия была бы понятна и общественно­сти, если бы она узнала о процессе. Тем не менее дело приняло другой, более благоприятный оборот. На следствии Каминский вел себя исключительно достойно и профес­сионально. Он не отступил от «легенды», упорно утверждал, что не связан с СССР, никаких показаний не давал и даже в знак протеста против плохого обращения с ним объявил голодовку.
Для того, чтобы установить личность арестованного, полицейские органы направили запрос по месту его рождения, который был указан в паспорте.  Однако и это ничего не прояснило. Разведчик упорно стоял на своем и доказывал, что местные бюрократы все перепутали. Следователи, которые вели допрос, оказались в крайне затруднительном положении: они не только не могли доказать, что арестован­ный занимался шпионажем, в чем ему было предъявлено обвинение, но и не сумели даже установить его личность. Это рассматривалось вышестоящим начальством как серьезный провал в их работе.
Чтобы добиться желаемых результатов, к разведчику стали применять раз­личные формы физического и психического воздействия. Он был по­мещен в одиночную камеру строгого режима, пища — хлеб и вода — всего два раза в день, лишение прогулок и другие меры, которые должны были, по замыслу следователей, расслабить волю и подорвать физическое состояние арестованного. В таких условиях Иван Николаевич провел две недели.
Твердость Каминского привела к тому, что у полицейских чинов­ников начали появляться сомнения в его виновности. Кроме того, определенное влияние на это дело начала оказывать пресса. Некоторые газеты встали на защиту арестованного и критиковали власти за то, что те встали на сторону террориста Коновальца, а жертву запря­тали в тюрьму.
В конце концов прокуратура сообщила адвокату, что она готова выпустить арестованного. Так Каминский оказался на свободе. Однако эта свобода была еще далека от реальной. Он оставался под наблюдением полиции, которая могла арестовать его в любое время. Кроме того, у него не было на руках никаких документов. Для нелегального выезда из Швейцарии Каминский решил воспользоваться данными, полученными им в свое время от женевского таксиста. На территории Франции, недалеко от швейцарской грани­цы, находилось одно увеселительное заведение, которое посещалось швейцарцами и служащими Лиги наций. Туда можно было ездить без предъявления документов при пересечении границы.
Разведчик, убедившись в безопасности маршрута, преспокойно проследовал через границу, а затем пересел на поезд и через несколько часов был в Париже. Операция по намеченному сценарию против Коновальца не со­стоялась. Однако, хотя и с издержками, предпринятые действия до­стигли цели.
Швейцарские власти, обеспокоенные тем, что личность этого человека стала слишком привлекать к себе общественное вни­мание, запретили ему пребывание на территории Швейцарии. Разра­ботанные против советской делегации планы оказались сорванными. Продолжать работать во Франции Иван Николаевич уже не мог, наверняка швейцарская полиция предупредила французов о его возможном появлении в стране. Поэтому Каминский принял необходимые меры безопасности — несколько изменил внешность, на улице появлялся в основном вечером, не поддерживал контактов со старыми знакомыми.
Через некоторое время он был переправлен в Москву и после короткого отдыха приступил к работе в центральном аппарате ИНО в должности начальника отделения. По тому времени это была достаточно высокая должность. ИНО состоял из нескольких отделений, их начальники входили в руководящее ядро разведки.
В докладной записке начальника ИНО Слуцкого на имя комис­сара внутренних дел отмечалась положительная работа Каминского по выполнению поставленной перед ним задачи, мужественное поведение во время тюремного заключения и содержалось ходатайство о награждении его вторым знаком «Почетный чекист». Дальнейшая судьба Ивана Николаевича сложилась трагически. В 1938 году он был арестован по ложному доносу и приговорен к длительному сроку заключения. Однако в 1944 году он неожиданно был освобож­ден из тюрьмы и возвращен на работу в центральный аппарат. В это время начались операции по обезвреживанию бандеровцев. Иван Николаевич имел большой опыт работы против украинских на­ционалистических формирований за границей. Многие из их участ­ников во время войны служили в фашистских карательных или ох­ранных отрядах.
Борьба с бандеровца­ми осложнялась недостатком кадров, знающих их методы действий. Тут-то и вспомнили о Каминском. Его дело было пересмотрено, и он снова оказался в строю. Разведчик с головой ушел в работу, как будто и не было шести тюремных лет. Однако судьба вновь оказалась к нему суровой. Во вре­мя командировки в Западную Украину он погиб от пуль бандеровцев…