Проект «Bluebird» («ARTICHOKE»)

Весной 1950 года в нескольких отделениях ЦРУ планировалось оперативное применение гипноза.
Управление безопасности, важнейшей задачей которого была защита персонала ЦРУ и его помещений от неприятеля, приступило к централизации всей деятельности в этой области и в других областях, связанных с бихевиористикой — направлением в психологии человека и животных, буквально — наукой о поведении.
Шеф безопасности Шеффилд Эдвардс, бывший армейский полковник, взял на себя инициативу, созвав совещание всех заинтересованных отделений ЦРУ и предложив, чтобы проводящие допросы команды формировались под руководством Управления безопасности. Этому управлению предстояло использовать сформированные команды для проверки агентов и выявления перебежчиков по всему ЦРУ.
Изначально планировалось, что в состав каждой такой команды будут входить психиатр, эксперт по полиграфу (детектору лжи), обученный гипнозу, и техник.
Эдвардс согласился не использовать команды в своих операциях без разрешения комитета высокого уровня.
Этому проекту было дано кодовое наименование BLUEBIRD, которое, аналогично всем названиям в ЦРУ, не имело смыслового значения,
кроме как, быть может, для выбравшего его лица.
Программе был присвоен гриф «сверхсекретно» и сотни ученых были привлечены к участию в ней и в последующих программах.
20 апреля 1950 года директор ЦРУ Роско Хилленкеттер одобрил сам проект BLUEBIRD, а также использование тайных фондов для финансирования его самых секретных направлений.
Шеф научной разведки, который присутствовал на первом совещании по проекту, заверил всех присутствовавших в том, что его подразделение продолжит сбор всей информации, относящейся к зарубежным — особенно русским — разработкам в области бихевиористики.
Позднее его представитель обратился к протоколам Нюрнбергского трибунала с целью обнаружить что-либо полезное для проекта BLUEBIRD. По мнению психолога ЦРУ, который был ознакомлен с материалами по немецким научным разработкам, в них не содержалось ничего полезного.
Он вспоминал:
«Это настоящий ужас, но мы узнали, на что способны люди.
Они проводили эксперименты по болевому порогу, но во всем было столько садизма, что полезные данные отсутствовали…
Очень интересно, как выдерживали жертвы».
На первых порах ученые и проводившие допросы сотрудники ЦРУ сотрудничали и скоро осознали, что единственный способ создания эффективной защиты от контроля над разумом состоял в том, чтобы постигнуть его наступательный потенциал. Линия раздела между атакой и обороной, при условии ее существования, стала вскоре настолько размытой, что утратила всякое значение.
Практически в каждом документе ЦРУ особо подчеркивались такие задачи, как «доведение управляемого человека до состояния, при котором он будет выполнять наши указания против своего желания и даже действуя против таких основных законов природы, как чувство самосохранения».
Прочитав такой меморандум, один из сотрудников ЦРУ написал своему боссу:
«Если предполагается выдать такие цели за исследование оборонительных возможностей, то они не скрывают истинных намерений».
Через три месяца после утверждения директором ЦРУ проекта BLUEBIRD первая команда, в задачи которой  входило испытание на людях, скорее всего на подозреваемых «двойных агентах», методов контроля поведения, отправилась в Японию.
Группа в составе трех человек прибыла в Токио в июле 1950 года, примерно через месяц после начала корейской войны. По приказу Управления безопасности они должны были скрывать свои действительные цели даже от военной администрации США, вместе с которой они работали в Японии, причем в качестве прикрытия cледовало использовать «интенсивную работу с детектором лжи».
Реально же они проводили испытания на четырех подопытных субъектах комбинации депрессанта — амитала натрия и стимулятора — бензедрина: двум испытуемым давали еще один стимулятор — пикротоксин.
Делались также попытки вызвать у них амнезию. Команда сочла проведенные испытания успешными, однако имеющиеся в ЦРУ документы, которые относятся к этой поездке, содержат только приблизительное описание того, что там происходило…
Позже, в конце сентября 1950 года, команда, работавшая по проекту BLUEBIRD с использованием «прогрессивных методов», испытала их на 25 субъектах, возможно, военнопленных из Северной Кореи.
К концу 1950 года программу BLUEBIRD возглавил Морзе Аллен, один
из оперативников Управления безопасности, который до этого занимался борьбой с коммунистической угрозой внутри страны.
У него не было академической подготовки по вопросам управления
поведением, однако он прошел краткий курс обучения гипнозу — предмету, который глубоко его интересовал.
В работе по программе BLUEBIRD Морзе Аллен видел деятельность, отвечавшую потребностям изучения новейших методов, которые коммунисты могли бы использовать против США и создания методов для противодействия ним.
ЦРУ очень часто проверяло своих иностранных агентов и собственных сотрудников на детекторе лжи (полиграфе).
В процессе проверки полиграф измеряет физиологические изменения, которые могут явиться индикаторами лжи: частоту сердечных ударов, кровяное давление, потоотделение и так далее.
Однако полиграф никогда не давал 100% гарантии правильного результата.
Так в 1949 году Управлением безопасности было высказано мнение, что полиграф успешно срабатывает в семи случаях из восьми — довольно высокий процент, однако недостаточно высокий для тех, кому требуется особая надежность.
По мнению Управления безопасности лжец-психопат, человек под
гипнозом или специально подготовленный агент — все они способны одержать победу над машиной.
Кроме того, правильный результат  устройства зависит также во многом от умения оператора задавать вопросы и управлять механизмом.
«Хороший оператор может блестяще использовать полиграф, даже не включая его», — утверждает один из ветеранов-оперативников ЦРУ.
Потенциал машины, истинный или мнимый, который заключается в
способности обнаруживать предательство или ложь, сам по себе может явиться устрашающим фактором.
Но, тем не менее, полиграф не может заставить говорить правду… Продолжительное время в ЦРУ делались попытки победить этот недостаток, разработав «суперполиграф», который можно было бы направлять издали или скрытно располагать в стуле.
И ученые ЦРУ добились таки некоторых результатов.
Так в декабре 1950 года Морзе Аллен рассказал своему шефу Полу Гейнору, бригадному генералу в отставке, который долгое время работал в контрразведке и был знаком с техникой ведения допросов, что он слышал об экспериментах, которые проводились в одной из больниц города Ричмонда, штат Виргиния.
Эксперименты проводились с использованием аппарата «электросон»:
человек погружался в сон спокойно, без шока и судорог. Теоретически оператор должен был только присоединить провода с электродами к голове испытуемого субъекта и позволить машине сделать все остальное.
Машина, размером в два раза больше настольного диктофона, стоила около 250 долл.
Морзе Аллен писал:
«Нельзя испытывать ее на наших людях, поскольку существует вероятность, пусть и минимальная, получения мозговой травмы.
Однако она может применяться при допросах военнопленных или испытываться на людях, представляющих интерес для ЦРУ.»
В конце 1951 года Аллен обсуждал с известным психиатром (имя которого, как и большинство других, не приводится в публикациях ЦРУ) ужасающий, но более реалистический метод.
Этот психиатр, консультант ЦРУ, сообщил, что электрошок может вызвать амнезию различной продолжительности; свою информацию он получил от пациентов, которые вышли после электрошока из ступора.
Он также сообщил, что определенная настройка вызывающей электрошок машины Рейтера причиняла «мучительную боль», которая, не являясь лечебной, могла, однако, быть эффективным методом при допросах «третьей степени», заставляя говорить допрашиваемых…
Также этот психиатр утверждал, что при длительном применении электрошоковых процедур можно довести человека до «уровня растения», причем это может быть обнаружено только с помощью особых тестов (EEG tests)…
Вскоре Управление научной разведки рекомендовало, чтобы этому психиатру из резервных фондов было выделено 100 тысяч долларов «на развитие электрошоковых методов и разработки в области гипноза».
В 1952 году Управление научной разведки предложило выделить другому частному врачу 100 тысяч долларов на разработку относящихся к проекту BLUEBIRD «нейрохирургических методов», связанных, скорее всего, с лоботомией.
Приблизительно в то же время Управление безопасности планировало прибегать к услугам внешних консультантов для выяснения их мнения относительно таких факторов воздействия, как ультразвук, вибрации, тряска, высокое и низкое давление, использование различных газов в герметичных камерах, изменения в диете, кофеин, усталость, облучение, жара и холод, а также изменение освещения.
За период 1950-1952 годов руководство программой контроля над разумом перешло от Управления безопасности к Управлению научной разведки и вновь вернулось к Управлению безопасности.
За это время проект BLUEBIRD был переименован в ARTICHOKE.
Когда в 1952 году проект ARTICHOKE вернулся из Управления научной разведки в Управление безопасности, победа была одержана только на два с половиной года; затем большая часть разработок в области контроля поведения перешла в другое ведомство ЦРУ, укомплектованное учеными с опытом оперативной работы. — в Управление технических служб.
Огромную трудность вызывало получение испытуемых для экспериментов по контролю над разумом.
В одном из меморандумов ЦРУ отмечается:
«Самая большая наша проблема состоит в том, чтобы найти подходящих испытуемых».
Руководители проекта ARTICHOKE находили самых «удобных» испытуемых среди людей бездомных, бродяг, находящихся в поле зрения разведки…
Один из психиатров, работавший в команде по проекту ARTICHOKE, утверждает, что сотрудники ЦРУ не желали наносить ущерб здоровью испытуемых. Однако он и его коллеги собирались испытывать на агентах не только профессионально неэтичные, но и явно преступные методы.
Как утверждает один из психологов ЦРУ, проработавший десять лет в рамках программы управления поведением, «мы не считали особо важным делом соблюдение гражданских прав относительно лиц, изменивших своей стране или эффективно работавших на поражение нашей страны».
Другой бывший психолог ЦРУ замечает, что у руководства ЦРУ не было «универсальной концепции человечества» и оно собиралось поступать с иностранцами так, как не хотело поступать с американцами. По его словам, «это была чисто патриотическая позиция».
Морзе Аллен считал, что бесполезно экспериментировать на добровольцах. Как бы естественно они ни старались действовать, им было известно, что они участвуют в игре.
Сознательно или интуитивно, но они понимают, что никто не причинит им вреда.
Аллен чувствовал, что он сможет получить надежные результаты, только работая с субъектами, для которых, как он писал, «многое поставлено на карту (быть может, жизнь или смерть)».
В документах и разговорах Аллен называл такие реалистические испытания «окончательными экспериментами» — окончательными в том смысле, что они будут доводиться до конца.
Они не завершаются в тот момент, когда субъекту захочется домой или он почувствует, что ему или его интересам может быть нанесен ущерб. Как правило, субъект даже не подозревал о своем участии в эксперименте…
По определению, окончательные эксперименты выходят за юридические и этические рамки. Предельные (окончательные) эксперименты означали смертельный исход, однако, согласно источникам из проекта ARTICHOKE, такие эксперименты не были разрешены.
В августе 1952 года три сотрудника разведки ВМС в обстановке строжайшей тайны вылетели в Германию.
Двое из членов этой группы были учеными — д-р Самуэл Томсон, психиатр, физиолог, фармаколог и одновременно представитель командования ВМС, а также Ричард Вендт, заведующий факультетом психологии в Рочестере, одновременно работавший по контракту с ВМС США.
Летом 1952 года профессор Вендт заявил, что нашел состав, который решит проблему «наркотика правды». В частности, Томсон говорил:
«Я подумал, что следует сообщить в ЦРУ, так как наверное у них есть кто-нибудь, кого надо «разговорить»».
Однако в одном вопросе Вендт был непреклонен: он не сообщит ни в ВМС, ни в ЦРУ состав своего средства, а только продемонстрирует его действие. Команда проекта ARTICHOKE не могла устоять перед соблазном.
У ВМС не было ни источника, ни субъектов для окончательных экспериментов, но люди из ЦРУ согласились предоставить испытуемых из Германии, хотя не представляли себе, что именно Вендт приготовил для своих «подопытных кроликов».
Операция получила в ЦРУ название CASTIGATE.
Ради этого, собственно, и прибыла во Франкфурт группа разведки ВМС.
Туда же прибыла из Вашингтона и группа ARTICHOKE, в которую входили Морзе Аллен, его босс в Управлении безопасности Пол Гейнор и выдающийся психиатр из Вашингтона, который регулярно оставлял свою частную практику, выполняя специальные задания ЦРУ.
На встрече присутствовал также представитель базы ЦРУ во Франкфурте, который проводил подготовительную работу, наиболее важная часть
которой заключалась в доставке испытуемых.
Все участники встречи хотели знать, какие наркотики Вендт собирается ввести пяти выбранным для испытаний субъектам, среди которых был один заведомо двойной агент, один подозреваемый двойной агент и еще три перебежчика.
Однако профессор Вендт хранил молчание.
Доктор Томсон спросил, что произойдет, если что-то не получится и испытуемый погибнет. Он помнит, как один из группы ЦРУ ответил:
«Устранение тела не составит проблемы».
По окончанию совещания Томсон отвел Вендта в сторону и объяснил ему, что, так как тот, в отличие от Томсона, не является ни психиатром, ни фармакологом, он действует безответственно, отказываясь от помощи квалифицированного врача на случай чего-то непредвиденного.
Поколебавшись, Вендт уступил и сообщил Томсону, что собирается ввести подопытному комбинацию средств, состоящую из депрессанта секонала, стимулятора декседрина и тетрагидроканнабиола — активного ингредиента марихуаны.
Томсон был поражен.
Он вспоминает, что хотел тут же пустить Вендту пулю в лоб. Упомянутые Вендтом средства давно прошли всевозможные проверки. Даже идея смешать секонал с декседрином была не нова: уже существовало известное средство, получившее название дексамил.
Томсон тут же сообщил группе ARTICHOKE о намерениях Вендта. Они тоже были разочарованы, однако никому не пришла мысль прекратить испытания.
В случае провала Вендта команда ARTICHOKE собиралась провести свои испытания…
Первый подопытный субъект был доставлен в наручниках. Со связанными ногами он лежал на полу машины.
Представителями ЦРУ он был обозначен как подозреваемый русский агент в возрасте около 40 лет с «комплексом донжуана».
Вендт ввел 20 мг секонала в завтрак подопытного.
Затем с каждой из двух утренних чашек кофе тот получил по 50 мг декседрина.
Позже Вендт дал ему принять в пиве вторую дозу секонала.
Его поведение было не совсем обычным, хотя неизвестно, как он вел себя в обычной обстановке. Одно было совершенно очевидно — Вендт растерялся.
Скорее всего, сам профессор осознавал это.
«Я не знаю, как обращаться с этими людьми», — пожаловался он психиатру — консультанту из ЦРУ и категорически отказался допрашивать испытуемого, предоставив вести допрос консультанту. Последнему, в свою очередь, не удалось получить от испытуемого какую-либо новую информацию, еще не известную ЦРУ…
На третий день все повторилось: секонал с завтраком, затем декседрин и марихуана в стакане воды.
Единственным отличием от распорядка предыдущего дня — это разрешение сыграть в покер в десять часов утра.
Затем в двух красных капсулах он получил наркотик от Вендта; как ему сказали, это «средство от нервов».
К 14:00 Вендт заявил, что подопытный не годится для его средств.
Своим возмущенным коллегам он сказал, что если человек намерен врать, то эти средства делают из него более совершенного лжеца. Далее он заявил, что экстракт марихуаны вызывает нежелание скрывать что-либо, лучше всего срабатывая на тех, кто хочет сказать правду, но из страха не решается.
Такой эффект был обнаружен ОСС десятью годами ранее.
Далее обработку этого подопытного по своей методике продолжила команда ARTICHOKE. Во время второй мировой войны этим методом пользовались при допросах военнопленных и лечении контуженных солдат.
Эксперимент с подозреваемым русским агентом проводился
следующим образом.
Вначале ему в вену вводилась доза пентотала натрия, достаточная для того, чтобы тот терял сознание; через 10 минут его приводили в полубессознательное состояние с помощью укола бензедрина.
В этом случае действие бензедрина не удовлетворило консультанта-психиатра, и еще через 10 минут по его указанию доктор Томсон снова ввел испытуемому 10 мг. При этом подопытный впал в состояние полусна-полубодрствования, почти коматозное, но с глазами навыкате.
Пользуясь гипнотическими интонациями, без перевода на русский язык, консультант с помощью метода «регрессии» пытался убедить субъекта в том, что тот говорит со своей женой Евой в более ранний период жизни. Это было нелегко, поскольку роль Евы исполнял переводчик-мужчина.
Тем не менее, консультант утверждал, что с помощью наркотерапии или гипноза ему удавалось «создать любую фантазию» у 60-70 % своих пациентов.
Примерно в течение часа русский, по-видимому, не подозревал, что говорит не со своей женой, а с оперативниками, которые пытались узнать о его отношениях с советской разведкой.
Когда он начал дремать, консультант велел ввести ему двойную дозу бензедрина. Через час тот начал сильно рыдать.
Консультантом было принято решение завершить сеанс и самым успокаивающим тоном он стал усыплять его. После того, как человек уснул, консультант успокаивающим голосом начал внушать ему, что после пробуждения он ничего не вспомнит.
Одной из задач, поставленных ЦРУ, было умение вызывать амнезию. В одном из документов 1952 года говорится:
«С точки зрения ARTICHOKE чем продолжительнее будет вызванная амнезия, тем эффективнее результат».
Однако, хотя в ряде конкретных случаев сообщалось об успешных актах внушенной амнезии, внешние консультанты программы ARTICHOKE утверждали, что «подлинную амнезию можно гарантировать, только отрубив испытуемому голову».
Следующим по порядку подопытным был заведомо двойной агент, имевший в ЦРУ кличку EXPLOSIVE.
В документах управления он описывается как «профессиональный русский агент» и «закаленный человек, способный лгать последовательно, но не очень эффективно».
Несколькими месяцами ранее под предлогом «медико-психологического» обследования ему вводили под гипнозом смеси наркотиков. В то время группу сопровождал гипнотизер-профессионал, который передавал команды переводчику через усовершенствованную систему связи, а тот, в свою очередь, мог, возможно, подавлять волю человека под псевдонимом EXPLOSIVE.
Позднее группа сообщала директору ЦРУ, что EXPLOSIVE передал «весьма ценную информацию», а затем забыл о допросе в результате внушенной под гипнозом амнезии.
С тех пор EXPLOSIVE находился в заключении.
Теперь же его предоставили в распоряжение профессора Вендта, который должен был ввести ему свою смесь из секонала, декседрина и марихуаны.
Вендт дал ему все три наркотика одновременно, растворив их в стакане пива.
Затем в выпитом во время обеда пиве он принял секонал, а в послеобеденной кружке пива — вновь все три ингредиента.
Никакие положительные результаты не были отмечены.
Закончив эксперимент после полуночи, Вендт отметил: «Данный опыт продемонстрировал, что люди, с которыми мы имеем дело здесь, отличаются от американских студентов»…
В течение следующей недели сотрудники ЦРУ доставили Вендту еще троих, но и здесь успех был весьма скромным.
По словам Томсона, общее отношение к Вендту стало «совсем враждебным». Его компетентность ставилась под сомнение как сотрудниками ЦРУ, так и сотрудниками морской разведки.