Един в двух ролях

Эта наша статья посвящена Якову Христофоровичу Давтяну (известному также под фамилией Давыдов) – создателю и первому руководителю  Иностранного отдела ВЧК.
Сын армянского коммерсанта Яков еще в 1905 году, будучи студентом в Петербурге, вступил в РСДРП.
В 1908 году он был арестован за политическую деятельность, а после этого эмигрировал в Бельгию и, продолжив учебу, получил там диплом инженера.
В 1915 году Давтяну пришлось добираться до России окольными путями, не избежав при этом заключения в немецкую тюрьму для интернированных российских граждан.
Принимал в 1919 году, совместно с Инессой Арманд, активное участие в миссии российской делегации «Красного Креста» по возвращению на родину тысячи солдат, членов бывшего российского экспедиционного корпуса во Франции.
По возвращении в 1919 году в Россию Яков Христофорович обратился в ЦК с просьбой помочь устроить его на работу с учетом приобретенного зарубежного опыта. О том, как был использован его опыт, сви­детельствует сохранившийся документ, датированный августом 1919 года.
«Тов. Давтяну поручается восстановление порядка в районе Ки­евского железнодорожного узла, прекращение бесчинств войсковых эшелонов, задержание дезертиров, выселение из вагонов всех лиц, коим по штатам пользование ими не положено. Тов. Давтян имеет право ареста с последующим преданием суду состоящего при нем Реввоентрибунала всех, не подчиняющихся его распоряжению, право пользования прямыми проводами, телефонным, телеграфным, право проезда в любом поезде и пользования отдельным паровозом…»
Затем на Южном фронте он был начальником политотдела 1‑й Кавказской кавалерийской дивизии. Однако уже  начале 1920 года он был в срочном порядке вызван в столицу для работы в Народном комиссариате иностранных дел. А спустя несколько дней Яков Давтян был назначен на должность заведующего отделом Прибалтийских стран и Польши – сразу перескакивая целые «про­леты» иерархической лестницы.
Одновременно ним заинтересовалась и в ВЧК. Сам Дзержинский, услышав от Инессы Арманд много похвальных отзывов о Давтяне, принял решение о назначении его на создаваемую должность и.о. начальника Иностранно­го отдела (ИНО). Правда для этого Дзержинскому пришлось обратиться в высшую партийную инстанцию,  после рассмотрения в которой появился следующий документ:
«Из протокола Оргбюро ЦК от 12 ноября 1920 года. Просьбу т. Дзержинского удовлетворить. Откомандировать в его распоряже­ние т. Давтяна».
Однако такой головокружительный взлет лишил Давтяна покоя и пробудил в его душе колебания: одно дело — дипло­матический путь, где многое, чем предстояло заниматься, было ему знакомо.
Разведка же — дело новое, к тому же в должности руководителя, и более того — организатора ИНО…
Ему было тогда 32 года.
Яков Христофорович решил убедить руководство Народного Комиссариата Иностранных Дел и ВЧК, что оптимальным вариантом его использования была бы одновременная работа в обоих политических ведомствах. Так завотделом Прибалтийских стран и Польши стал исполняющим обязанности на­чальника Иностранного отдела ВЧК, хорошо, что оба ведомства располагались тогда почти рядом.
Позже  руководство приняло соломоново решение: оставаясь в ведомст­ве Чичерина и работая за границей, Давтян должен был выполнять поручения Дзержинского.
С первой дипломатической командировкой за границу Якову Христофоровичу не повезло. Он был назначен советником полномочного пред­ставителя РСФСР при Венгерской Советской Республике. Однако тем временем, пока замнаркома по иностранным делам Л. Карахан готовил Давтяну со­ ответствующие документы, венгерская революция была подавлена. Поэтому вопрос о дипломатической миссии отпал сам собой.
За пятнадцать лет зарубежной службы Яков Христофорович занимал высокие должности в восьми дипломатических представи­тельствах РСФСР, а затем СССР. Эстонию сменила Литва (август 1921 года), Литву — Китай (сентябрь 1921 года), Китай – Тува (1924 год), затем Франция (май 1925 года), Иран (1927 год), Греция (1932 год), Польша (апрель 1934 года).
Кроме того, в это же время Яков Христофорович назначался ректором Ленинградского политехнического института, директором Ленинградского машиностроительного института, начальником сектора проверки исполнения ВСНХ СССР…
Однако работа в Китае в 1922 году особенно запомнилась Давтяну.
Через пару недель после приезда в Пекин Я.Х. Давтян написал своему преемнику на посту начальника Иностранного отдела ВЧК Михаилу Трилиссеру:
«Нашу работу здесь я считаю чрезвычайно важной и полагаю, что тут можно много сделать».
И на самом деле, Давтян деятельно взялся за дело. Он работал сразу на двух направлениях: по линии советника НКИД и резидента внеш­ней разведки Иностранного отдела ВЧК. Причем во втором случае Яков Христофорович практически выполнял роль главного руко­водителя всех региональных резидентур советской разведки в Китае. А их было не менее десяти…
Через шесть месяцев он написал М.А. Трилиссеру:
«Работа здесь весьма интересная, захватывающая, огромная, но очень трудная, чрезвычайно ответственная. Отдаленность Москвы, плохая связь, взаимное непонимание еще больше осложняют нашу работу… Я никогда (даже в ИНО) так много не работал, как здесь, и никогда мне не стоило это таких нервов».
Делалась огромная работа, потому что, как отмечал Давтян в своих сообщениях в Москву, собственно «здесь узел мировой политики и ахиллесова пята не только мирового империализма, но и наша. И исключи­тельно от нас зависит здесь завоевание прочных позиций на Дальнем Востоке».
Безусловно, Китай был не одним-единственным и не самым значительным «узлом мировой политики», однако разведывательная работа в этом регионе име­ла громадное значение для обеспечения российских интересов на Дальнем Востоке.
Через год после приезда в Пекин Давтян докла­дывал в Центр: «Несколько слов о нашей специальной работе. Она идет хорошо. Если Вы следите за присылаемыми материалами, то, очевидно, видите, что я успел охватить почти весь Китай, ничего существенного не ускользает от меня.
Наши связи расширяются.
В общем, смело могу сказать, что ни один шаг белых на всем Дальнем Востоке не остается для меня неизвестным. Все узнаю быстро и заблаговременно».
Стоит заметить, что это хвастовство и самоуверенные по сегодняшним меркам оценки собственной деятельности Яковом Христофоровичем имели кое-какие основания. Мукденская резидентура через своих агентов в японских спецслужбах получила уникальный архив документов белой контрразведки всего Дальнего Востока. Это был удивительный и значительный успех.
Полученные документы Давтян спе­циальным курьером направил в Центр, сопроводив своим письмом в адрес руководства ИНО ВЧК: «Дорогой Михаил Абрамович.
С сегодняшним курьером посылаю Вам весь архив белогвардейской контрразведки, полученный в Мукдене. Прошу принять меры, чтобы архив этот не замариновался и был использован … »
Достижения и удача воодушевили Якова Христофоровича, и он существенно чаще стал писать об успехах.
«Работу я сильно развернул … Уже теперь приличная агентура в Шанхае, Тяньцзине, Пекине, Мукдене. Ставлю серьезный аппарат в Харбине. Есть надежда проникнуть в японскую разведку.
Мы установили очень крупную агентуру в Чанчуне. Два лица, которые будут работать у нас, связаны с японцами и русской белогвардейщиной. Ожидаю много интересного …» — сообщал он в Центр 11 февраля 1923 года.
Но не все было так спокойно и безоблачно. Архивное дело объективно сохранило для историков разведки эмоциональные высказывания Якова Христофоровича:
«Я думаю, что было бы целесо­образно мне отказаться от работы в ИНО, т.к. я совершенно не могу согласиться с Вашими методами действий».» — писал он начальнику ИНО по поводу полученного однажды указания.
«Я полагаю, что в Пекине лучше видно положение дел, чем из Москвы. Если Вы с этим не согласны, то тогда прошу освобо­дить меня от работы совершенно», — писал он Трилиссеру в личном письме от 6 сентября 1923 года.
Возникали конфликты т с руководством НКИД. Энтузиазм в чекистской оперативной работе, скорее всего, несколько отдалил Давтяна от исполнения его дипломатических обя­занностей. Выступать одинаково успешно в двух ипостасях удается не каждому, и Яков Христофорович стал получать от руководства НКИД мягкие по форме и справедливые по существу пожелания «предпринять», «усилить», «организовать», «добиться»…
Давтян в сердцах пишет в Мо­скву:
«Думаю, что Пекин будет моей последней работой в этом милом учреждении. Хочу работать в Москве или в крайнем случае на За­паде. Предпочел бы с НКИД вообще порвать, ибо все-таки не могу ужиться с ними».
Эмоции и жажда деятельности…
Таким уж был по своей природе Яков Христофорович Давтян — человек большого темпера­ мента, работоспособности и неуживчивости.
Осенью 1937 года Якова Давтяна внезапно отозвали из Польши, а 21 ноября арестовали. Его обвинили в работе на польскую разведку и в создании правотроцкистской организации в советском полпредстве в Варшаве, выжимали нужные следствию показания совершенно фантастического свойства.
30 апреля 1938 года нарком внутренних дел генеральный комиссар госбезопасности Николай Иванович Ежов отправил Сталину «сводку важнейших показаний арестованных Управлениями НКВД за 28‑е апреля». В списке значится и Давтян, бывший полпред в Польше:
«Давтян дал дополнительные показания о том, что в 1937 году в Париже представитель Закавказской Федерации Пирумов Симон связал его с крупным нефтяником — английским подданным Гульбенкяном, который договорился с Давтяном о совместной работе под руководством англичан за отрыв Армении от СССР… Давтян будучи в Персии вел практическую контрреволюционную националистическую работу, имея связь с Местроном (представитель духовенства, английский разведчик) и английским консульством…»²
Жизнь Я.Х. Давтяна безвременно оборвалась 28 июля1938 года. В 1957 году он был реабилитирован.