В этой статье речь пойдет об Алексее Исидоровиче Кулаке, полковнике научно-технического направления советской внешней разведки, Герое Советского Союза, известном среди коллег как Лешка Кулак.
 |
Алексей Исидорович Кулак (1922—-1984 годы) — полковник, проходивший службу в КГБ СССР, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1946 год). Родился 27 марта 1922 года в Москве в рабочей семье. Окончил среднюю школу. В августе 1941 года был призван в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году окончил ускоренные курсы Одесского артиллерийского училища, после чего с мая 1942 года находился на фронтах Великой Отечественной войны. К апрелю 1945 года имел звание старшего лейтенанта и занимал должность командира артиллерийского дивизиона, Отличился во время Берлинской операции. 2021 апреля 1945 года. 15 мая -1946 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» старший лейтенант Алексей Кулак был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 7043. В 1947 году в звании капитана был уволен в запас. В 1953 году окончил Московский химико-технологический институт имени Менделеева, затем защитил диссертацию и стал кандидатом химических наук. |
В начале 1960 года Кулак поступил на службу в Комитет государственной безопасности СССР, был определён в нью-йоркскую резидентуру внешней разведки (Первого Главного Управления КГБ СССР), занимался в США агентурной работой по линии научно-технической разведки под агентурным псевдонимом «Федора». Был ведущим оперативным работником научно-технической группы. Когда руководитель группы, заместитель резидента, уезжал в отпуск, Кулак заменял его, получая таким образом доступ ко всем делам и материалам, поступавшим по этой линии из Центра.
Это был крепкий, коренастый мужчина, который выглядел намного старше своих сорока трех лет, с бульдожьей челюстью и короткой стрижкой. Кулак не был лишен определенного личного обаяния: внешне суровый, но не заносчивый, с чувством юмора, часто граничившего с сарказмом, компанейский мужик, любитель выпить. Имея дипломатический ранг первого секретаря, предпочитал проводить свободное время в компании техсостава и молодых разведчиков.
ФБР плотно наблюдало за Кулаком, о чем знала наша резидентура, считавшая, что в целом такое внимание соответствует его имиджу активного оперработника. Внешне он, как правило, демонстрировал в отношении фэбээровцев некоторое презрение и не проявлял особой нервозности во время подготовки к операциям, нередко отмечавшейся у его коллег.
В целом он производил впечатление циничного, однако волевого человека, который был готов пойти на риск. В отличие от других членов советской колонии Кулак не интересовался приобретением вещей, пользовавшихся в тот период особым спросом: транзисторных радиоприемников, магнитофонов, другой бытовой техники.
В 1962 году «Федора» добровольно предложил свои услуги ФБР. Первым, о ком он передал сведения американцам, был американский инженер украинского происхождения Джон Уильям Бутенко, тайно снабжавший советскую разведку ценными данными о системах связи и управления Стратегического авиационного командования США.
ФБР в течение полутора лет разрабатывало Бутенко и, наконец, 23 октября 1963 года арестовало его на автостоянке в Энглвуде, штат Нью-Джерси, вместе с советскими «контактами»: Глебом Павловым, Юрием Ромашиным и Игорем Ивановым.
 |
Джон Бутенко в сопровождении агентов ФБР |
Павлова и Ромашина, которые имели дипломатический иммунитет, через несколько часов отпустили и на следующий день выдворили из США. Одновременно был объявлен персоной нон грата другой сотрудник представительства СССР при ООН, Владимир Оленев, ранее встречавшийся с Бутенко. А вот Игорь Иванов, который работал под прикрытием водителя корпорации «Амторг», дипломатического иммунитета не имел, и ему пришлось отправиться в тюрьму.
Через несколько месяцев состоялся судебный процесс, в результате которого Бутенко приговорили к тридцати, а Иванова к двадцати годам лишения свободы. Адвокаты Иванова тут же подали апелляцию. Вскоре его выпустили под залог в сто тысяч долларов, а через несколько лет после длительных переговоров Иванова обменяли на нескольких советских диссидентов.
В ходе судебного процесса ФБР изо всех сил пыталось зашифровать Кулака как действительный источник первоначальных сведений на Бутенко. Выступавшие под присягой в качестве свидетелей специальные агенты ФБР фактически прибегли к лжесвидетельству. Они утверждали, что поводом для разработки Бутенко послужил его контакт с Глебом Павловым, зафиксированный в ходе рутинной слежки за советским дипломатом-разведчиком.
Как это ни парадоксально, контактов с ФБР Кулак особенно не скрывал. Было известно, что он – постоянный посетитель бара «Брифниз» в двух шагах от здания советского представительства при ООН и систематически выпивает там с фэбээровцами, снабжавшими его пикантными историями. Иногда информация касалась неадекватного поведения сотрудников резидентуры КГБ или коллег из военной разведки. О таких случаях Кулак потом рассказывал с особым смаком.
Коллеги по нью-йоркской резидентуре видели в этих контактах признак уважения со стороны ФБР: человек героической биографии ведет себя с достоинством, может ответить взаимностью на предложенное в баре угощение без опасения банальной расшифровки.
Возможно, такое поведение Кулака и работавших с ним агентов ФБР было активной формой маскировки, или же он в силу своего характера просто игнорировал традиционные нормы конспирации.
На протяжении почти двадцати лет «Федора» был предметом острейших противоречий между ЦРУ и ФБР. То ФБР считало Кулака надежным агентом, а ЦРУ числило его в двойниках и подставах КГБ. Потом, в силу каких-то причин, ФБР начинало подозревать Федору в двурушничестве, а ЦРУ это опровергало.
По мнению видного контрразведчика ФБР Сэма Папича, большая часть контрразведывательной информации Федоры оказывалась второстепенной и устаревшей. Значимая часть сведений основывалась на слухах, поскольку Федора имел прямой доступ только к материалам научно-технической разведки, но любил высказываться по всем другим делам.
Кроме того, Сэм Папич просто не мог поверить в то, что настоящий перебежчик из КГБ мог среди бела дня прийти в офис ФБР на Манхэттене и открыто предложить свои услуги. Тем более что этот офис располагался буквально в трехстах метрах от резидентуры КГБ.
У ЦРУ были свои причины не доверять «Федоре». Рассказанное им о целях и методах работы советской разведки противоречило информации от другого перебежчика, майора КГБ Анатолия Голицына.
Другим основательным поводом для сомнений ЦРУ в надежности Федоры было то, что его информация совпала с ложными сведениями, которые ЦРУ получило от еще одного перебежчика, Юрия Носенко.
 |
Заместитель начальника одного из отделов контрразведывательного управления КГБ Носенко в июне 1962 года установил контакт с американцами в Женеве, куда он выехал в служебную командировку как офицер безопасности советской делегации по разоружению. Носенко, тем не менее, категорически отказался работать с американцами в Москве и, похоже, в тот период вообще не собирался бежать в США. Во второй раз Носенко приехал в Женеву в начале 1964 года. На этот раз он сообщил, что получил повышение до подполковника и определенно заявил о намерении не возвращаться в СССР: мол, 4 февраля 1964 года женевская резидентура КГБ получила срочную шифровку с приказом о его отзыве в Москву. Американцы поверили Носенко и в тот же день вывезли его в ФРГ, а оттуда в США. Однако в ходе проверки его сведений им удалось установить, что он по-прежнему капитан и никакой «отзывной» шифровки резидентура КГБ в Женеве 4 февраля 1964 года не получала. После многочисленных жестких допросов Носенко в конце концов признался, что лгал относительно воинского звания, а историю с шифровкой об отзыве в Москву выдумал, чтобы «надавить» на американцев и заставить их срочно вывезти его в США. Эта ложь в сочетании с другими сведениями Носенко, вызывавшими сомнения, дала основание заподозрить в нем агента-дезинформатора КГБ. |
Самое комичное было в том, что Кулак «подтвердил» ФБР, что Носенко является подполковником и бежал-де потому, что накануне узнал о поступившей телеграмме с отзывом в Москву.
Тут Кулак стал жертвой склонности собирать и передавать ФБР слухи, а в тот период в центральном аппарате КГБ и его зарубежных резидентурах циркулировало немало слухов и версий, в том числе и распространяемых намеренно с целью дискредитировать Носенко. Так что КГБ фактически использовал одного предателя, дабы осложнить жизнь другому…
В результате перебежчик Носенко на три с лишним года попал в специально построенный для него ЦРУ бетонный карцер, а Кулак надолго потерял доверие ЦРУ. Тем не менее директор ФБР Гувер настойчиво продолжал считать «Федору» надежным источником: 90% контрразведывательных операций ФБР базировалось на его информации, и Гувер, несмотря на аргументы начальника контрразведывательного управления ФБР Уильяма Салливана, не собирался пересматривать эти дела. В итоге разногласия относительно «Федоры» привели к прекращению оперативного взаимодействия между ЦРУ и ФБР. Позиция ФБР изменилась только после смерти Гувера и возвращения в 1976 году Кулака в Москву.
В феврале 1978 года в американском журнале «Нью-Йорк» появилась первая публикация о «Федоре», которая произвела в нью-йоркской резидентуре КГБ эффект разорвавшейся бомбы.
Это было интервью с американским автором Эдвардом Эпштейном, анонсировавшее выход его книги «Легенда – тайный мир Ли Харви Освальда». В частности, там говорилось следующее:
«В марте 1962 года прикомандированный к ООН советский чиновник сообщил нью-йоркскому управлению ФБР, что на самом деле он является старшим офицером КГБ и занимается получением от агентуры информации научно-технического характера. Он заявил о своем разочаровании в КГБ и предложил снабжать ФБР информацией о советских планах и агентуре. Ему был присвоен псевдоним Федора».
В качестве источника информации о «Федоре» Эпштейном был указан Уильям Салливан, погибший за несколько месяцев до этого в результате несчастного случая на охоте.
В вышедшей вскоре книге Эпштейн уточнил:
«Федора был офицером советской разведки, работавшим под дипломатическим прикрытием ООН. В марте 1962 года он установил контакт с ФБР и предложил информацию о советских разведывательных операциях. Федора сообщил, что является офицером Первого главного управления КГБ и занимается в США агентурной работой по линии научно-технической разведки».
В марте 1962 года вся научно-техническая группа нью-йоркской резидентуры КГБ насчитывала не более восьми–десяти человек. Вычислить старшего офицера, который мог передавать американцам сведения о советских разработках в области ракет и атомной энергии, не представляло труда. Эта утечка явно указывала на Кулака, хотя сама мысль о том, что Герой Советского Союза Лешка Кулак мог стать предателем, казалась безумной. Во всяком случае, вместе с Кулаком под подозрение попали еще несколько разведчиков, работавших в тот же период в нью-йоркской резидентуре. Для них это означало конец карьеры.
ЦРУ заранее узнало о готовящейся публикации и, считая «Федору» надежным источником, приняло решение предупредить его о грозящей опасности. В Москву был специально направлен представитель Лэнгли, предупредивший Кулака и благополучно покинувший СССР. ЦРУ увидело в этом дополнительное доказательство надежности «Федоры».
Однако, не ограничившись предупреждением Кулака, американские спецслужбы пытались отвести от него возможные подозрения с помощью дезинформации. С этой целью в прессе США была инспирирована публикация, где сообщалось, что «Федорой» был советский сотрудник ООН Виктор Мечиславович Лесиовский, который занимал пост помощника у двух генсекретарей ООН – У-Тана и Курта Вальдхайма. Некоторые американские, а вслед за ними и российские авторы до сих пор повторяют эту дезинформацию.
Все рассуждения о возможных причинах и мотивах предательства Кулака относятся к категории предположений. Его никогда не допрашивали, и умер он в 1983 году не изобличенный.
В Америке «Федоре» удалось «завербовать» пару американцев. Москва отметила достижения Кулака сначала орденом Красной Звезды, потом – Боевого Красного знамени, и его будущее было обеспечено.
Однако завербованные ним агенты отличались своеобразием. После передачи на связь другим работникам отдача от них резко падала. Начальство критиковало этих сотрудников за то, что они не соответствуют уровню Кулака, но вместе с тем признавало: трудно ожидать от каждого волевых качеств, жизненной и боевой закалки, которыми, как предполагалось, обладал Кулак. На самом деле ФБР, снижая отдачу от подставленных нам агентов, пыталось снова «вытащить» Кулака в США.
И вот в 1972 году «Федору» снова направили в Нью-Йорк. Кулак принял на связь своих старых «агентов», и все пошло как по маслу. Его «уникальные» способности как оперработника-агентуриста получили новое подтверждение.
Самый головоломный вопрос: почему Кулак после окончания второй загранкомандировки летом 1976 года не остался в США?
Американцы видели в этом доказательство его двойной игры, а службы безопасности СССР, возможно, трактовали ситуацию по-другому.
Если бы Кулак был предателем, для чего ему возвращаться в Москву, где его не ждали ни дети, ни родственники, ни собственность? Он не был наивным патриотом. Скорее, неисправимым циником.
Вероятно, американцы его чем-то крепко обидели. Скорее всего, и американцы, требуя от Кулака новой информации и выдачи новых агентов, не верили, что он дает им все возможное. А тут еще параноические подозрения в дезинформации и двойной игре. Самолюбивый Кулак мог плюнуть на все и хлопнуть дверью. Он мог рассчитывать, что Героя и орденоносного вербовщика никто не заподозрит, а если и заподозрит, то не посмеет тронуть. Похоже, его расчет оправдался…
Кулак вернулся в Москву и получил назначение на исключительно важный и деликатный участок – в координационную группу, куда стекались все заявки на получение секретной научно-технической информации. В задачу Кулака входило сопоставление заданий с имеющимися оперативными возможностями (источниками) и определение оптимальных путей добычи секретов. Назначение свидетельствовало о доверии со стороны руководства разведки.
Тем не менее, потом что-то случилось, и его неожиданно «задвинули» в Московский химико-технологический институт имени Менделеева, где он учился тридцать лет назад, вроде бы для подбора молодых кандидатов в разведку.
25 августа 1984 года
Кулак умер от злокачественной опухоли мозга. Хоронили его с воинскими почестями на Кунцевском кладбище.
В 1989 году новый начальник ПГУ, генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин, выступая на оперативном совещании в штаб-квартире разведки, неожиданно заметил:
«Был у нас тут один человек, которого считали героем, и фотография его висела на стене, а он нас предавал. Мы все тщательно проверим, и если эта информация подтвердится, выйдем с ходатайством о лишении его всех наград».
Не было названо ни фамилии, ни псевдонима. Тем не менее, многие оперативные работники догадались, кого имел в виду Шебаршин. Поняли и то, что у самого начальника разведки не было абсолютно никаких сомнений в отношении предательства Кулака, иначе он не стал бы поднимать этот вопрос перед такой большой аудиторией.
17 августа 1990 года Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Кулаку звания Героя Советского Союза был отменен, и он посмертно лишился Золотой Звезды, а также всех званий и наград…
Загрузка...
